*продолжение*
В течение целой недели молодой монах находился под впечатлением от последней встречи со старцем и разговора о древней аскетике, которая предстала монаху в совершенно новом свете не того курса аскетического богословия, который он проходил в семинарии, а некого мистического и тайного знания об энергетическом устройстве человека.
Описанная старцем, древняя аскетика выглядела чем-то мистичным, интригующим и пугающим одновременно. Представленная старцем концепция тайного духовного знания об энергиях тела, души и духа очень привлекала, но вместе с тем, и пугала своей откровенно мистической стороной, а также возможностью непосредственной работы с силами и энергиями.
Церковное образование монаха, в котором любое упоминание об энергии считалось дурным тоном и признаком оккультизма, оказывало мощное влияние на всё, что было связано с обретением сверхъестественных возможностей и способностей, поэтому даже сама постановка вопроса овладения всеми силами и энергиями тела, души и духа человека вызывала у молодого монаха откровенный страх и тревожность.
После этой беседы со старцем, в сердце монаха неожиданно проснулась давно уже забытая тревога, связанная с опасностью оккультизма, поскольку откровение старца об аскетике коснулось именно тех тем и вопросов, которые в христианстве и православии всегда считались оккультными и запретными, не говоря о том, чтобы разбираться в этом детально и глубоко.
Именно по этой причине подробное объяснение старцем целого ряда вопросов, касающихся энергий тела, души и духа, а также возможностей управления ими, причём, силой воли самого человека, а не Бога, вызвали откровенный страх в душе молодого монаха, который не мог связать это ни с чем иным, кроме магии и оккультизма.
Вместе с тем, стройность и основательность учения об энергии в изложении старца, подкрепляемая всей логикой Писания и Евангелия, жизненным опытом, цитатами отцов и просто здравым смыслом, недвусмысленно наводили на мысль о том, что это далеко не оккультизм и не ересь, а нечто неизмеримо большее, что лежит очень глубоко за рамками ординарного понимания и повседневного восприятия.
Именно эти два противоположных чувства – тревога, окрашенная сомнением и страхом перед неизвестным, и интерес, окрашенный любопытством и извечной тягой к запретному, и не давали молодому монаху покоя на протяжении всей недели и требовали скорейшего разрешения данного противоречия. Именно поэтому, не откладывая в долгий ящик, на очередных выходных молодой монах решил опять съездить к старцу.
С самого утра шёл мелкий моросящий дождик, который по прогнозу к обеду должен был закончиться. Договорившись с женой и заехав по дороге в магазин, уже к 11 часам молодой монах был возле дома старца. Поставив машину в тупик за домом, молодой монах уже через забор увидел старца в саду, подрезающим ветви у деревьев.
Старец также увидел молодого монаха и издали помахал ему рукой в знак приветствия после чего указал пальцем на дом, как бы приглашая зайти. Дождик начал усиливаться и молодому монаху пришлось быстрым шагом идти к дому.
Зайдя в дом, он тщательно вытер обувь в прихожей, разулся и прошёл в гостиную к большому столу, собираясь выкладывать гостинцы для старца. В этот момент из кухни послышался какой-то шум и оттуда вышла Марта с красивым металлическим подносом в руках вместо прежней и прожжённой в нескольких местах фанерки, на котором стояли две уже знакомые кружки чая, накрытые блюдцами. Кроме чая на подносе была симпатичная розеточка с вишнёвым вареньем.
- Здравствуй, дорогой, рада тебя видеть, - первой поприветствовала монаха Марта на которой было всё то же длинное платье почти до щиколоток, придававшее ей какой-то цыганский вид. – Старец в саду, занимается подрезкой, а я вот только чай заварила, не откажетесь?
- Спасибо, не откажусь, - ответил молодой монах, - я видел его в саду через забор. У меня как раз к чаю есть сдобное печенье.
Молодой монах полез в сумку доставать пачку печенья и в этот момент в дом вошёл старец с корзинкой яблок и секатором в намокшем длинном плаще с капюшоном, по всей видимости ещё советских времён, который придавал его облику ещё больше мистицизма, как персонажу из средневековья.
Сняв плащ и сапоги, старец отставил в сторону корзинку, положил на лавку садовый секатор и тепло поприветствовал монаха тройным лобзанием:
- Ну, здравствуй, дорогой. А я вот садовой аскетикой занимался.
- Здравствуйте, отче, в каком смысле аскетикой ?
- Делал отсечение всего лишнего или подрезал деревья в саду для формирования правильных крон, - с улыбкой ответил старец.
- Марта, я там корзинку с крупными яблоками принёс, которые с утра нападали – это для запекания.
- Хорошо, дорогой, - ответила Марта, взяв в прихожей корзину с ярко красными яблоками.
Старец сел за стол, пригладил волосы на голове, взлохмаченные под капюшоном и внимательно посмотрев на молодого монаха, спросил:
- Что-то быстро ты в этот раз приехал, брат, похоже наш последний разговор об аскетике, что-то затронул в твоей душе и сердце?
Молодой монах как-то смущённо вздохнул, не зная с чего начать, и посмотрев в сторону кухни, куда ушла Марта с корзиной яблок, сделал удивлённый вид. Старец сразу понял смущение монаха и пояснил.
- Марта нам с тобой ничуть не помешает, она будет занята в кухне своими делами, к тому же она посвящена в тему. Ну, говори, смелее - с чем приехал ?
- Меня, действительно, отче, глубоко тронул наш последний разговор об аскетике и энергиях и осталось какое-то двойственное впечатление, в котором смесь тревоги и сомнения.