Повесть
Виктор Ружин
Бабье гнездо
Зима только что началась. Выпавший снег
еще не слежался, был пушистый и чистый. Скрипя полозьями, лошадь повернула к
одной из дверей землянки, и чуть не упершись мордой в ветхую пристройку,
остановилась под привычный ей звук: «Тр-р-р-р». Слезшие с саней путники (их
было трое: старик за кучера и женщина с мальчишкой) суетливо стали разгружать
свои небогатые пожитки.
Обиталище это, где ютилось множество
семей, составляло общую землянку. Его вытянутая утроба, как бы раздавленная в лепешку,
широко распласталась по земле, смотря на мир из-под снега лишь небольшими
оконцами, да выпяченными темно-серыми деревянными пристройками. Оно имело вид
до того загадочный, что сразу и не разберешь: то ли в глубокой дреме,
смирившись со всем, равнодушно доживает свой век; то ли в мудрой задумчивости,
с упреком глазеет на все, как большой знаток жизненной тайны; то ли хитро
подсмеивается над всеми: «Э-ге-ге, дурашки, поделом вам, коль живете без смысла
в жизни, ну и майтесь, черт с вами, о-хо-хо!»; то порой в воинственной злобе,
насупившись, угрожая кому-то, становится черным и злым.
Пришел в этот край ссыльный и пришлый народ
и растревожил таёжный покой леса, сбил его ритм, тронул его вековой уклад, и
лес стал отступать от человека, обнажая землю, обезображенную рытьём. Добывали
уголь по-варварски, наносили огромные
раны земле разрезами, рудниками и шахтами. В бабьем гнезде сгрудился народ, каждый
со своей ношей, которую несет до конца жизни. Строили жилище артелью, сообща,
из самого обыденного материала: из досок, земли, которая шла на покрытие крыши,
земляных плacтов, из которых клали стены и глины, которой мазали стены внутри.
Строили лопатами и топорами.
На земляной заснеженной крыше сухие кусты
полыни, забылись в грусти, прожив свою жизнь, они жертвуют ветру горькие семена
для новых всходов так же, как люди дарят свои судьбы неизвестности.
Пустынный безжизненный переулок с
приездом незнакомцев оживился. В оконцах появились любопытствующие лица.
Заскрипели двери, которые облепили вкруговую жилище, вылезали на свет
пробужденные люди. Стали рассматривать приезжих, а которые посмелее, взялись
помогать таскать пожитки в жилище. Таких жилищ было около десятка, и все они
были прилеплены друг к другу и имели общие стены, только выход был у каждого
свой. Жилище это именовалось «бабьим гнездом».
... ... ...
Наконец солнце пробилось сквозь дым
войны, очистило лица людей от пороховой копоти и засияло в улыбке со всеми живыми. Но не светит оно Катерине, у неё нет
мужа. По ложному доносу соседей, которых замучила зависть по чужому счастью, он
погиб в сталинских лагерях, как враг народа.
Вот уже несколько лет Катерина тоскует по мужу, только во сне
видит его, тянется к нему, а муж, словно облачко, то растает, то вновь
появляется, будто дразнит её. Проснётся она, а вокруг одни пустые стены, да
память о муже - сынишка, сладко посапывает. Полюбуется она на него, сонного,
поласкает его материнским взглядом и с разбережённой раной в сердце уходит на
работу.
Грустно смотрит Катерина на вернувшихся
солдат с фронта. Военный полумрак закончился, а у Катерины на сердце тяжесть,
боль за свою судьбу.
Пришла Катерина с работы домой, ничего
делать не хочет, всё валится из рук. Бухнулась в постель и завыла. Её мальчонка,
родной комочек вскарабкался на мать, тычась в неё: « Мама, мама, мама!» И
заплакав, обнял ручонками трясущееся плечо матери, чтобы разделить горе.