Но он, очнувшись ночью, упорно силясь, встаёт, надевает
крылья и направляется к лестнице, ведущей на крышу. Но, едва держась на ногах и
поднявшись лишь на несколько ступенек, взмахивает крыльями и со стоном падает
вниз.
Не тревожа и не снимая с него крыльев,
жена с детьми переносят его на лежанку, где подраненной птицей, мечась и летая
в бреду, он пролежал до утра.
С восходом солнца, распределяя рабов на
работы, к хижине, со свитой надзирателей, подходит рабовладелец. И застаёт
раба, пытающегося встать с лежанки, но словно птица с перебитыми крыльями,
путающегося в них. Завидев рабовладельца, он, оттолкнув домочадцев, старается
горделиво приосаниться. Но являет собой зрелище беспомощной растрёпанной птицы
с бессильно повисшими крыльями и безутешным взглядом загнанного в угол раба,
сокрушённого годами и несчастьями вожделения свободы.
- Допрыгался?! – окидывает его взглядом
хозяин. – Если раньше ты был смешон, то теперь жалок! Бессмысленность твоей
жизни делает её и тебя бесполезными. И теперь, когда ты непригоден для качания
мехов, будешь, как и хотел, пугалом, распугивающим птиц в огороде!
Слёзы выступают на глазах свободолюбивого
раба. Надзиратели, недоумённо пытаясь разгадать, не шутит ли хозяин, смеются: -
А вдруг улетит?
Но хозяин, осмотрев, мастерски
изготовленное, чучело птицы и глиняные таблички, выходит прочь, поманив за
собой, не смеющего противиться сына раба. А надзиратели хватают человека –
птицу под крылья, и тащат его к новому месту работы.
Рабовладелец с юношей обходят
владения.
-
Ты, Птах, говорят, понял, что вместо того, чтобы летать, лучше научиться
считать и записывать счёт? – спрашивает его хозяин.
-
Я понял, и, учась считать, учусь учитывать то, что есть. Что бы, исходя из
этого, рассчитывать то, что будет или может быть, – отвечает он,
сосредоточившись на своих мыслях и не замечая крайнего удивления хозяина.
-
Куда это тебя понесло? Спустись на землю! – поворачивает он юношу к себе.
-
Ах да, я здесь! – встрепенувшись, возвращается тот к земным мыслям. – Вот, к
примеру, наблюдая за работой отца, я высчитал, что меха захватывают воздух и
через узкую щель дуют его в горн. Но тоже самое делает и ветер, создавая
сквозняк. Нужно только создать ему пути и условия, чтобы он направлял свои силы
на полезное дело. Тогда бы не нужны были и рабы? – смотрит он на хозяина.
- Ну что ж, правильно! Лучше стоять на
земле и своими помыслами служить мне, чем витать в облаках и ломать шею, –
удовлетворенно похлопывает его рабовладелец. – Только, чтобы ветер не гулял в
голове и не кружил её, а шея была целее, нужно держать их в узде и ярме.
- Ярмо, сковывая силы природы и волю
человека, делает их рабскими! – по-мальчишески искренне, противоречит тот.
- Для того, чтобы они не
своевольничали и выполняли волю своего владыки, – оторопев от наивной
прямолинейности, пытается пояснить хозяин.
- Но я подсчитал, что пользы от этого
не будет, потому, как лишённый воли, ветер перестаёт быть ветром, а человек
человеком, и становятся пустыми мехами, с прикованными к ним, безвольными
рабами.
- Которые беспрекословно служат моей
воле и обогащению! – уточняет рабовладелец.
- На качание и битие которых, ваших
сил уходит гораздо больше, чем, если бы вы создали условия для их свободной
жизни на общую пользу. Ведь стихия ветра и человека рождены для свободы, и они
всегда будут стремиться к ней, разрушая вашу власть и оковы, – своевольно и
поражая собеседника, взлетает мысль юноши.