Чёрный дачник
Далеко от Москвы, в
ста километрах, находилось садоводческое товарищество «Яблонька». Участки
давали работающим на одном московском заводе, брали неохотно, машин в начале
80-х было мало, а трястись на автобусе 3 часа, да потом по грунтовке 5
километров, чтобы насладиться прелестями природы, особо желающих не было. Но …
худо- бедно 200 участков раздали. Ближайший город, вернее посёлок городского
типа, был в 20 километрах, а в 4 километрах через речку Кобылку была деревня
Кобылятино, дворов на 30-35. За мостик через эту речку была постоянная
«войнушка» между деревенскими ребятами и приезжими городскими. Причём «вражда» эта передавалась
из поколения в поколение, чертились схемы захвата моста, делались недалеко от
моста схроны, копались землянки в лесу, иногда дружили, иногда снова ссорились.
Бывало, что с утра «дачные» захватят мост и держат до обеда оборону, пока
матери обедать не позовут, а после обеда соберутся - мост уже деревенские
оккупировали. Взрослые из деревни относились
к дачникам спокойно, даже радовались приходу лета, можно было продавать
излишки молока и яиц за «живые» деньги, по осени мясо по сходной цене, да и в
местном магазинчике прибыль была. Люди начинали ездить на дачи с конца апреля,
когда дорога просыхала, тогда жизнь кипела, ходил автобус из посёлка, включали
«летний» водопровод, а в октябре все уезжали в город и посёлок пустел. Проехать
по раскисшей грунтовке можно было разве только на тракторе. Деревенские, тоже
по негласному соглашению, туда не ходили, чтобы не портить отношения с
москвичами.
Вместе со своими
заводчанами получил надел в 6 соток и Иван Никодимович со своей супругой
Валентиной. Они оба были родом из
деревни, поэтому, несмотря на трудности с дорогой, ездили на дачу с
удовольствием. Получали по тем временам хорошо, поставили кирпичный дом с
печкой, баньку и предмет зависти всех соседей - стеклянную теплицу. Ивану
Никодимовичу на даче нравилось. Спозаранку ходил на рыбалку, потом помогал жене
в огороде, осенью ходили вместе по грибы. Лес был только со стороны дачных
участков, а за речкой было ровное поле до самой деревни, грибов было много.
Валентина всегда закатывала на зиму компоты, варенья, грибы, помидоры с
огурцами, теплица давала хороший урожай.
Была у них дочка,
Анечка, «пацан в юбке», как её звал отец. Она дружила с мальчишками, отважно
защищала мост от деревенских, и была зачинщицей многих шалостей: то тарзанку
сделают, то костёр разожгут и шифер в него бросят, то простыни белые оденут и
ночью по посёлку бегают, людей пугают…. Приходили жаловаться, но Никодимыч
вздохнёт, посмотрит сурово на дочь, та ходит потом извиняется и говорит, что
больше так не будет, а потом забывает и
снова что-нибудь выдумывает.
Выросла дочь, окончила институт, вышла замуж и уехала с
мужем на заработки на Север, там родила им внучку, Катеньку. Приезжали они
редко, но раз в неделю звонили домой обязательно, а летом , когда были на даче,
ходили в Кобылятино и заказывали с ними разговор на телефон председателя
колхоза. Валентина очень скучала по ним, даже порывалась ехать в Сургут, но
Никодимыч удержал, всё равно внучку привозили на целое лето раз в два года.
А однажды Валентины
не стало. Пошла нарвать помидоров в теплицу, схватилась за сердце и села.
Спохватился Иван Никодимович, вынес её из теплицы, думал тепловой удар, стал
холодной водой лицо протирать, потом схватил и понёс в деревню, 4 километра на
руках нёс, только перестала она дышать, как только мост перешёл, а фельдшер
сказал, что умерла.
Много народу пришло на похороны, люди с завода, с дачи,
дочка приехала с мужем и внучкой. Весь вечер вспоминали, какая была добрая и
работящая его Валентина. Когда стали вспоминать покойную, встал сосед Витька
Тихонов, ровесник Анюткин, и сказал:
- Иван Никодимыч, вот говорят все про тётю Валю хорошие
слова, а я вспоминаю, как проснёшься рано утром на рыбалку, выйдешь во двор, а
за забором вы с ней в две лопаты вскапываете огород, и так ладно у вас
получается, друг за другом, главное - быстро, вы же с ней такие половинки, все
вам завидовали, хорошая семья.