Дореволюционный городок Наровчат населяли люди разных сословий. Здесь обитали и дворяне, и духовенство, и купцы, и мещане, и казаки, и сельские обыватели – казённые и дворцовые крестьяне. У каждого сословия был свой круг обязанностей, свои обычаи и права.
Если бы спросили дворцового крестьянина, хочет ли он стать дворянином, тот посмеялся бы только: «нет, конечно, уж лучше сразу царём-батюшкой». А вот мещанином или купцом стать некоторые бы согласились. И становились - закон позволял, если только желание было и деловая хватка; если после тяжёлого физического труда на земле не в кабак тянуло, а к книгам, на мечты и размышления.
Впрочем, и работая на своей земле или занимаясь собственным ремеслом или торговлей, живя в ладу с домашними и соседями, решая текущие проблемы с городской общиной, можно было БЫ жить припеваючи (от слова «петь», а не «пить», конечно). Но вот в этой маленькой частице «БЫ» и заключалась главная проблема наровчатцев…
Дело о выкраденном товаре из лавки наровчатского мещанина Григория Силантьева Ерофеева
Караульщик Андрей Филиппов Чекурков заступил на ночное дежурство как обычно в 9 часов вечера. По устной договорённости (а бумагу в те времена в Наровчате на договоры никто не изводил) «окарауливать» до заутрени он обязан был три торговые лавочки, стоящие подряд на Базарной площади. Добротно сколоченные из досок, они принадлежали купцам Орлову, Карабкову и мещанину Ерофееву.
То, что Григорий Силантьев Ерофеев был записан в наровчатские мещане, а не в купцы, нисколько не умаляло его авторитета в городе. Одна лишь фамилия Ерофеевых служила залогом в выгодных сделках и торговых операциях. Корни этой фамилии тянулись в вековую глубину к Ерофею Полякову, жителю города Керенска. В середине XVIII века два брата Пётр Ерофеев и Иван Ерофеев Поляковы, "полской нацы", приехали из Керенска в Наровчат и записались в купечество. Вот от них фамилия Ерофеевы и пошла.
С тех пор Ерофеевых много в городе народилось: сыновьями бог не обделял. Они торговали в собственных магазинах, содержали трактиры, владели землёй и мельницами, потом во власть пошли. Дочери тоже с выгодой женихов искали, привередничали, гордясь утончённой европейской внешностью.
На хорошем счету Ерофеевы слыли и в городской ратуше. Крупных проступков за ними не водилось, а так, по мелочи: то подебоширит спьяну кто-либо из них, то лошадь у соседа уведёт… Однако такие проступки приводили, порой, к суду и, как следствие, к телесному наказанию. Но хуже было то, что это не позволяло за силою статьи №30 XI тома «Устава и учреждений торгов» стать купцом или перейти в высшую гильдию. Потому не все из Ерофеевых высоким статусом могли похвастать. Но в целом наровчатский городничий говорил: «Ерофеевы поведения хорошего, не скопцы, к сектам молокан, духоборцев, иконоборцев, иудействующих и других, особенно вредных, не принадлежат, регулярно в церкву ходют».
Андрей Чекурков знал всё это и иногда жалел, что перед обществом не вышел ни родом, ни фамилией, но чаще, наоборот, говорил: «тягаться с ними шоль? своих дел хватат!» и радовался, что решение бытовых проблем покрупнее можно возложить на общину. Причислялся Андрей Филиппов Чекурков к казённым (государственным) крестьянам[1], с женой и детишками жил в Дворцовой Слободке г. Наровчата, где имел небольшой земельный надел, да дом-пятистенок. Жена Ольга Еремеева хлопотала по хозяйству, шила, вязала своим домашним и на продажу, а Андрей Филиппов после посевной поры да сбора урожая пособничал то тут, то там, а ночью вот окарауливал торговые лавки на базаре. Здесь бессонными ночами можно было и помечтать о приросте сыновей в семье, да богатства в дом.