Два дня назад мою неспокойную душу увлекло кладбище. Как в зрительном зале приветствовали меня усопшие глазами, которыми плакать теперь может лишь только дождь, небесными слезами упав на лицо, лишëнное объëма. Убегут упавшие слëзы в щели плит - воспоминаниям умерших дадут напиться и, быть может, однажды меня впустят в воспоминания те, кто придут в мой сон на прогулку...
Иду... Надгробные плиты обрезанным углом упираются в небо, острым углом проткнули воздух и вот-вот он жидкостью польëтся на меня, волнообразными линиями плит впитает в себя влажность окружающего пространства. Лики несмываемо белым проявляются на чëрном, чëрным вбиты в белое семейным улыбающимся фотоснимком, одиноким ликом взгляда в сторону, на меня, на прохожих, документальной строгостью мира мëртвых застыли в вечной таинственности, без циферблата земной жизни, запрятав последнее слово к человечеству, последнюю ноту души своей, последний звук голоса, который никогда больше не прозвучит из плоти, в холодное надгробие реквиемом.
Иду... Искусственные цветы пестрят ещë не потухшими красками: по случаю взошли на могиле, так и не бросив в землю семя, не пустив в неë свои корни. Пряный от упавших листьев воздух успокаивает своей отрешëнностью в иллюзии отсутствия жизни и ты оставляешь за собой примятую листву, он укрыл собой могилы и спит, просыпается, чтобы уложить упавшую листву в гармоничный пейзаж, в бодрствовании накреняет кресты в неокрепшей почве, треплет лепестки цветов без семени...
Среди осторожного огня осени молодое лето все еще машет рукой, утрачивая нежность зелени. Ягоды рябины каплями крови зримо застыли в воздухе на хладных ветвях дерева, временами по стволу его  словно стекают к глазницам умерших, и мои глаза увлажнив и душу мою увлажнив, не обронив при этом ни одной из своих капель. Ухожу, а мëртвые спинами ко мне стоят, приветствуя вновь пришедших...
Ушла не обернувшись - могильный прах земли не покинул еще подошву моей обуви, не утратил запах свой, затерявшись в придорожной траве у дороги, ведущей к Пушкинскому кладбищу.
Иду и ощущаю пыль дорог, а прихорашивающееся к закату солнце тревожит плоть мою, возбуждая желание к жизни.