Иногда стоит и заболеть –

     ногу сломать или сойти с ума,

     чтобы заметить то, что питает смерть,

     пусть и на пользу та пища ей не весьма...

     Разве здоровой ногой споткнешься о смысл

     плоский, как хлоркой пахнущие полы?

     Благоразумный лифт глотает людей как рис,

     чтобы бюджетно выплюнуть на столы.

     Стёртых о камень времени хватает лишь

     на то, чтобы слышать, как мягко стучит костыль

     от лифта до лифта, когда за газетой вниз,

     по тоннам бетона в ступенях больничных миль...

     К небу на триста метров ближе покой,

     где открывается, сглаженный ветром, вид.

     То, что поломанной не ухватить рукой,

     становится гипсовым слепком глазных орбит.

     А за окном – мертвых лиственниц частокол

     вписан в задуманный далью пейзажный холст...

     В близости к небу облачности рассол

     опохмеляет лекарственней, чем Норд-Ост,

     и понимаешь, чувствуя Божий перст,

     воткнутый скальпелем с неба в прозревший глаз:

     это не кости деревьев торчат окрест –

     это лишь слепки точные с бывших нас.

     Газом ли выжжены дупла пустых глазниц,

     ветром ли сорвана желтая слов листва –

     надо бы пасть перед временем жизни ниц,

     оставив на стёклах влажных любви слова…

     Вымоет окна каплями божьих слез,

     выбелит время людей от коры идей

     и побредут они гипсовым сном берез,

     головы лиственниц с голых роняя шей.

     Словно ножами врезаны бренные имена

     в кору головного мозга.

     Повреждена

     плюсом и знаком равенства их весна,

     и годовыми кольцами сочтена,

     и бродят их тени, как отданные ферзи

     надеждам на то, что воскреснуть им даст УЗИ,

     а то и пробиться в князи сквозь вещий мат

     с врезанным знаком минуса между дат…

     Так же легко и руку может пронзить строка,

     за то, что пыталась звуку вылепить двойника,

     который над островами из гипса ворон кресты

     считает в оконной раме и лепит из них мечты…

     2011 г.