С. М. Телегин

РУССКИЙ СОЦИАЛИЗМ ВО ХРИСТЕ ФЕДОРА ДОСТОЕВСКОГО

Христианство, поскольку оно существует в нашем мире и не оторвано от проблем повседневности, поскольку оно вынуждено пересекаться с Царством Кесаря – государством, не может не определить свое отношение к нему. Церковь вынужденно включается в политику. В связи с этим православный философ о. Сергий Булгаков отмечал: «Христианство, как, впрочем, и всякая религия, притязающая на абсолютность, простирает область своих интересов и влияния на все сферы жизни: по идее оно определяет всю человеческую жизнь от первого крика до последнего дыхания»[1]. Христианство не может быть совершенно вне политики уже потому, что сам человек есть «существо политическое». Политика – это средство внешнего устроения, а христианство – внутреннего устроения человека. «Отсюда вывод, - продолжает Булгаков, - христианин не может и не должен быть индифферентен к задачам политики и общественности, выдвигаемым современностью»[2]. Христианская политика есть, по определению, жизненное осуществление заветов Христа. Определяющее направление задается такой политике заповедями Иисуса. Идеалы и конечные цели такой политики даются религией. Средства же обусловлены принципом любви к ближнему, который распространяется не только на внутреннее чувство, но и на внешние общественно-политические отношения. «Идеал свободы личности и уважения человека к человеку и должен быть руководящей нормой христианской политики в области отношений как политических, так и экономических», - так представлял себе эту систему Булгаков[3]. Естественный идеал христианского государства – свободный союз людей, объединенных любовью во Христе, то есть то, что еще В. С. Соловьев называл «свободной теократией»[4]. Задача христианской политики состоит в подчинении языческого государства христианским задачам, в стремлении к его внутреннему просветлению и принуждению его служить христианским идеалам, в приближении к абсолютному идеалу свободной любви.

Размышляя над этими вопросами, Ф. М. Достоевский в последнем (за январь 1881 года) выпуске «Дневника писателя» пришел к парадоксальному выводу о близости конечных целей христианства и социализма. Со всей присущей ему торопливостью и эмоциональностью писатель восклицал: «…я про наш русский “социализм” теперь говорю (и это обратно противоположное церкви слово беру именно для разъяснения моей мысли, как ни показалось бы это странным), цель и исход которого всенародная и вселенская церковь, осуществленная на земле, поскольку земля может вместить ее. Я говорю про неустанную жажду в народе русском, всегда в нем присущую, великого, всеобщего, всенародного, всебратского единения во имя Христово. (…) Не в коммунизме, не в механических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово. Вот наш русский социализм!»[5].