Леониду Улановскому

     Верной дорогой идёшь, дорогущий ты мой!
     Нету дороги вернее ковровой дорожки -
     к нужным дверям пролегает она по прямой,
     особенно, если из меленькой выткана сошки…
     Друг ты мой бывший, в кавычки одевшийся друг!
     В этих кавычках ты как крестоносец в доспехах -
     миссионер для клопов, тараканов и мух,
     заблудших в обоях, под плинтусом или в успехах…

     Много ковровых дорожек ты в жизни топтал,
     много оставил на ворсе следов от ботинок…
     И я на себе твою поступь не раз испытал,
     крепко усвоив урок сопромата ворсинок.
     Сколько прекрасных ковров облысело с тех пор!
     Даже моя шевелюра слегка поредела…
     Не о причёске печаль – о тебе разговор
     и о других мастерах ковроходного дела.

     Вас и по пальцам-то всех перечислить нельзя –
     вы между ними дорогой своей проскользнёте,
     верной дорогой, сквозь время любое скользя,
     верной дорогой и – ввысь на ковре самолёте!
     Исповедимы мне ваши пути и плевки;

     гнездятся в портфельчиках ваших бумажные вьюги,
     но в штиле ковровом торчите вы как поплавки,
     непотопляемы в ковроспасательном круге.

     Те, кто идут по ковру, обаятельно врут
     и, пока врут они, им открываются двери,
     а те, кто с открытыми настежь дверями живут,
     в чистые помыслы топчущих коврики верят.
     Верил и я – то была золотая пора;
     память о ней не сотрётся с ковра в одночасье,
     но на узорах того золотого вчера
     след твой уже мне не кажется символом счастья.

     Дорого мне обошёлся узор золотой,
     что подстилал я тебе под ботинки и пятки…
     Но, побывав всей душой под твоею пятой,
     я разгадал глаз твоих ледяные загадки.
     Что за глаза! – не глаза, а дверные глазки!
     Значит, не только что дёшево, то и сердито…
     Нет, я имею в виду далеко не очки,
     мой дорогущий, а то, что очками прикрыто.

     Ты теперь в сторону смотришь, встречаясь со мной,
     но, как букварь, каждый жест твой и шаг мне понятен…
     Даже асфальт под тобой – как ковёр шерстяной…
     Совесть – не в рифму… А обувь ты носишь без пятен…
     Бог нам судья да линейка у бога своя,
     а жизнь человечья его эталона короче.
     Ты – по ковру, по корявой обочине – я
     и не осталось в душе золотых многоточий…

     Песню свою я тебе у порога стелю,

     как мягкую память о том, что мы стали врагами,
     и сам этой песне на горло я не наступлю –
     ведь ты с этим справишься лучше своими ногами.

     2010 г.