Из блокнота, найденного у убитого в Донецке журналиста

17 апреля,  снимал сегодня жертв вчерашнего ночного артобстрела. Молодая мать вместе с тремя детьми и старушкой-свекровью. Их муж и сын в окопах на передовой. Когда узнал, мигом примчался к разрушенному прямым попаданием дому. Жена без головы, мертвые дети, мал мала меньше. Мать ополченца с оторванными осколками мины ногами мучилась еще несколько часов, пока не отдала Богу душу уже в больнице, но сын не успел к ней, пока она была еще живой. В момент поседевший, ослепший от горя и слез молодой старик уже не бился головой о чудом уцелевшие ворота своего бывшего дома. А просто сидел на старом, ржавом ведре, поджав неуклюже ноги, и тихонько подвывал, обхватив голову руками. Соседи уже убрали трупы и о том, что здесь случилось ночью напоминали лишь втоптанные в пыль лужи запекшейся темной крови.
30 апреля, обмен пленными. Наших трое плюс один гражданский против их семерых. Когда вышли из их автобуса и заковыляли к нам свои, ужасно захотелось сломать фотоаппарат и порвать блокнот, взять пулемет и расстрелять эту нелюдь. Наши поравнялись с теми, кого мы кормили, лечили, дали новую одежду. Встретились глазами. Прямо, как в старом фильме «Мертвый сезон», в сцене обмена нашего разведчика на их шпиона. Господи, ведь и те, и эти русские. Но нет, они в себе убили последнюю русскость. Поэтому наши и ковыляли еле-еле. После пыток.

9 мая, день рождения моего далекого друга. Из Небраски. Джек Родионов. Жека-американец. Идет по жизни с девизом «Русские своих не бросают!». Воюет сейчас в Сирии. Шлет иногда оттуда фотки. Да скупые сведения о себе. Все больше намеками и отточиями самоцензуры. Где он, как и что, об этом писать не принято. Во-первых, воюет в составе группы одной из наших ЧВК.