Джойс осознавала, что ей необходимо справиться с этой владеющей ее сердцем неопределенностью по отношению к Даниэлю. Ей казалось, что характер, который выглядел неприемлемым на первый взгляд, скрывал какую-то загадку. И ей было так интересно узнать, какой этот молодой человек на самом деле. Джойс верила, что в каждом человеке есть что-то хорошее, только нужно быть достаточно терпеливым, чтобы это открыть.
Но нахлынувшие вдруг воспоминания заставили ее усомниться в этом. На несколько минут мелкие, похожие на прозрачные стразы, слезы затуманили ее взор. Нет, она очень сомневается, что сделанный ею вывод относится ко всем...
И словно чтобы подтвердить это, деверь вошел в комнату с высокомерной улыбкой на губах. Джойс была уверенной, что мнение Даниэля по отношению к ней не изменилось: для него она оставалась той назойливой девицей, которая осмелилась стать частью их богатой семьи, не имея на это права из-за своей бедности.
– Добрый день, Джойс. Вы завтракаете одна? Моего брата нет дома, – произнес деверь изумительно вежливым тоном. Ей понравилось обращение на «вы», но она не могла сдержать заранее накопившийся в ней гнев:
– Антони, в отличие от тебя, загружен делами, связанными с бизнесом.
– Ну что ж, я постараюсь не обращать внимания на намеки о моей лени, дорогая моя сноха.
– Ты вообще не обращаешь внимания на очень многое. А намеки – это такие пустяки.
– Джойс, попробуй не придираться ко мне по пустякам, а? – с досадой протянул Даниэль.
Взгляд ее травянисто-зеленых глаз пронзил его, но он сделал вид, что забыл вчерашние ранящие ее слова, сказанные с такой беспричинной злостью. Джойс подумала, что никогда раньше не сталкивалась с таким наглым и бессовестным типом. Нет, только один раз! Во время того ужасного давнего случая. Но и тогдашний ее друг был более приветлив, чем Даниэль. Более приветлив, но скрытен. Воспоминания нахлынули на Джойс, и детство на минуту вернулось, а вместе с ним и ложь, и унижение, и ужасающая боль. Девушка на минуту побледнела, она стояла безмолвная и неподвижная, собирая все свое хладнокровие, вся свое спокойствие. Она не двигалась и почти не дышала. А затем вдруг ее сердце заколотилось сильно, громко, неистово. Ее эмоции вспыхнули как летний пожар, а потом мало- помалу разбушевались как костер. И ею опять овладело то всеобъемлющее смятение, которое перевернуло ее жизнь тринадцать лет назад. И она уже была вполне уверенной, что человека можно обидеть много раз, но только один раз это по-настоящему неизлечимо.
– Джойс, пожалуйста, давай не будем ссориться, – до нее доносился голос Даниэля.
Но она посмотрела на него невидящим взглядом, словно находясь не здесь, а далеко-далеко.
– Джойс, ты меня слышишь? Я понимаю, что обидел тебя, я сожалею.