Пехота фрицев уже не идёт, а бежит по полю, стараясь быстрее достичь наших окопов и добить обороняющихся в ближнем бою. Пора!
Даю команду расчёту на открытие огня. «Максимушка», словно застоявшаяся молотилка на току, завёл свою смертельную песню, посылая в цепь подошедшего врага веер пуль. Коса нашей ненависти сметала солдат в серых мундирах, прерывая их победное шествие по советской родной земле. Один из танков стал разворачивать в нашу сторону свою башню, но не успел выстрелить, словив удачный выстрел из ПТРД в борт. Это соседний расчёт бронебойщиков прикрыл нас. Смотрю на окопы нашей обороны, куда доползли танки первой линии, а там в ход пошли противотанковые гранаты и коктейли Молотова, всё смешалось: машины, солдаты, взрывы и земля. Перевожу взгляд на вторую линию: в нашу сторону повернули 2 Pz III, сейчас будут подавлять огнём. Кричу ребятам о смене позиции, они рвут горячий пулемёт с бруствера. Вовремя. Перед окопом гремит взрыв, осколки визжат, над головой, комья земли барабанят по плечам и каскам.
Меняем позицию, пусть фрицы думают, что уничтожили пулемётный расчёт. Проходит несколько минут, пока ребята докатывают и устанавливаю на новой огневой точке нашего «Максимушку». Пехота врага воспрянула духом, поднимается в рост, начинает движение к окопам на опушке леса. Командую расчёту открыть огонь по врагу. Ребята стреляют короткими очередями, выцеливая небольшие группы наступающих фрицев. Оглядываюсь в тыл, махнул рукой подносчикам боеприпасов, чтобы тащили снаряжённые ленты. Дилшот хватает два короба и, согнувшись под тяжестью патронов, короткими перебежками движется к огневой точке. Успевает вовремя. Расчёт заправляет в пулемёт новую ленту, а в это время нашу позицию накрывает огневой налёт. Несколько взрывов оглушают бойцов, осколки секут всё подряд: ветки деревьев и кустарник, бруствер окопов, упавшие стволы, солдатские каски и тела.
Уразбаев падает в воронку, Коровин уткнулся лицом в бруствер, Серов стонет, откинувшись на стенку окопа, у меня звенит в ушах и запорошены землёй глаза. Стаскиваю с головы каску, мокрой от пота пилоткой вытирая лицо. Взгляд проясняется, а в каске торчит осколок. Вот почему в голове стоял звон! Ползу к ребятам. Осматриваю Серова: ранение в плечо и правую руку, достав упаковки с бинтом, пытаюсь перевязать бойца. Он стонет, но приходит в сознание и помогает мне перетягивать руку и плечо. Затем выглядываю из окопа, вижу метрах в пятидесяти группу вражеских пехотинцев, достаю пару гранат Ф-1 и, срывая кольца, поочерёдно бросаю их в наступающих. Гремят два взрыва, крики и стоны раненых ласкают истерзанный слух.
Проверяю Коровина, дыхания нет, на спине расплываются три кровавых пятна.