Холодный осенний дождь, изводивший город уже пятые сутки, сменился пеленой мокрого снега, накрывшей город. Всё вокруг залепило белой кашей, очертания окружающих домов, машин, деревьев и людей неуловимо изменилось. Римма поплотнее закуталась в капюшон, натянула на лицо шарф, немного прикрывшись от летящей в лицо гадости. Наушники сломались вчера - не помогла даже синяя изолента, а новые получалось купить только с зарплаты. Конечно можно было бы ходить с копеечными "каплями" в ушах, но они давали такой звук, от которого настроение не поднималось, а наоборот портилось.

Тротуар тянулся вдоль дороги - проехавшая мимо фура угодила колесом прямо в лужу, и Римма с ног до головы оказалась забрызгана липкой грязью.

«Да чтоб тебя!» - выругалась девушка.

Слева возвышался стальной лес ЛЭП, так вдохновлявший на фоне синего солнечного неба, но теперь больше напоминающий мрачный ельник. Насквозь промокший город шумел особенно громко и неприятно - к шуршанию шин прибавилось мерзкое хлюпанье, а сигнал автомобиля отчего-то вызвал ассоциации с трубным рёвом лавкрафтовских шогготов.

Вдруг звуки резко стихли... Нет, не совсем, но стали глухими и далёкими, словно доносились из-за стеклянного купола. На смену им пришёл необычный звон - словно от сотни или тысячи крошечных хрустальных колокольчиков. Как танец Феи Драже у Чайковского, но во много раз тоньше и нежнее.

Римма даже капюшон откинула и замотала головой в поисках источника звука и вдруг вскрикнула - из-за опоры ЛЭП выглядывал кто-то, одетый в тонкую белоснежную рубаху и странные пушистые штаны. На голове у парня торчали короткие ветвистые рожки, делающие его похожим на оленёнка, украшенные мелкими стеклянными бубенцами, на шее был надет толстый ошейник из какого-то светлого металла, а на руке - такие же кандалы, с куском порванной цепи. От крика рогатый незнакомец смешно подпрыгнул и бросился наутёк и обрывки цепи, свисающие с кандалов, зазвенели в такт колокольчикам. Римма только сейчас увидела, что вместо ног у того были копыта, как у фавнов из древнегреческих мифов, а то, что она приняла за необычные штаны оказалось завитой мелкими колечками белоснежной шерстью. Хвост был маленький, сердечком, наподобие оленьего и тоже белоснежным. Как бы ни было жутко от галлюцинации, девушка прыснула от смеха, когда непонятная тварюшка испуганно дернула им. Смех окончательно разрушил наваждение, звуки промозглого ноябрьского вечера вновь окатили Римму, словно вода из-под колёс грузовика. Белый фавн с бубенцами на рогах растаял, как не было.

Автобус к остановке подкатил почти сразу, но был таким набитым, что Рима не решилась забираться в него. И правильно сделала: буквально через пять минут подкатил ещё один, того же номера, полупустой. Девушка забралась на «галёрку», рядом с теплым двигателем, порылась в рюкзаке и достала блокнот. По мнению Риммы он назывался гордым именем «скетчбук», но на деле это был дешевый нелинованный блокнот на пружинке из «Фикспрайса». Что ж, зато он не занимал много места, а на обложке был милый котик!

Карандаш затанцевал по бумаге.

Ветвистые рожки с бубенцами. Наверное бархатистые наощупь, как у молодых оленей. А бубенцы холодные, из хрусталя, блестящие на свету. Ошейник толстый, тяжёлый, с гладкими краями, но кожа под ним всё равно натёрта...

- Девушка! Конечная! - какая-то тетка потрясла Римму за плечо, карандаш вильнул и перечеркнул неаккуратной линией тщательно выводимую ссадину под ошейником. Девушка открыла было рот, чтобы высказать всё, что думает о тетке, толкающей под руку, но спохватилась: как конечная?

Она проехала свою остановку?

Обратный автобус не желал идти.