- Бьюсь об заклад, я смогу это устроить! – взволнованно выкрикнул молодой, амбициозный майор, передвигая фигуру на шахматной доске, - Вам, шах!
Пожилой полковник, недоумевая, чесал затылок. «Определенно, этот выскочка лучше всех в гарнизоне играет в шахматы! Как же хочется поставить его на место! Но пока, не вижу способа это устроить»! - сетовал он про себя, в сердцах сокрушаясь, что очередная партия проиграна на глазах у подчиненных. Никто не позволял себе выигрывать у начальника лагеря, а наглый, недавно прибывший в расположение части майор, публично унижал его, ни капли не стесняясь! Мало того, так еще и глумился, каждый раз предлагая отыграться! «Однозначно, от него нужно избавиться»! – крутилось у полковника в голове. Пятничные посиделки в клубе стали в последнее время, для пожилого офицера скорее пыткой, чем развлечением. И, пытаясь, отвлечь внимание присутствующих офицеров от шахмат, обратился к майору:
- Как вы себе такое представляете, штурмбаннфюрер? В этих двух бараках живут близкие друг другу люди. Недолюди, но все же! Среди них много родственников, соседей, да вы посмотрите, как дикари радуются и заботятся друг о друге при встречах на прогулках! Эти племена исторически, с давних времен, проживали рядом, и ни одного упоминания о малейшем конфликте, или, хотя бы, разногласии, мы не смогли найти в источниках! Дикари воспринимают себя как единое целое. Нашим лучшим специалистам, не то, что вам, пока не удалось найти способ вбить клин между ними! Даже, находясь в таких скотстких условиях, которые мы им создали, в придачу, разделенные на разные социумы, они, все также, при встречах на прогулке тепло поддерживают друг друга, и сообща подкармливают самых изможденных! У меня, иногда закрадывается страшная мысль… - полковник сделал интригующую паузу, - вдруг в них есть, все-таки, что-то от человека?! – Полковник громко расхохотался, понимая абсурдность сказанного. Все, кто находился в комнате, поддержали шутку своего шефа громким смехом.
... ... ... ... ...
Молодой майор Ганс обожал нетривиальные задачи! Головоломки, шахматы, интриги были его страстью! Ему удавалось ловко манипулировать людьми, намного опытнее и авторитетнее себя. И чем выше были ставки, тем большее удовлетворение испытывал Ганс, когда его план подходил к завершению. В день, когда очередной сценарий был отыгран, ближе к полуночи, майор заваривал себе ароматный кофе в походной турке - это он позволял себе делать только по большим праздникам - выходил на балкон, курил, смотрел на звезды, потягивая ароматный напиток, и наслаждался, снова и снова, прокручивая в голове каждый эпизод своей, невидимой никому, кроме него, пьесы, которая, только что закончилась. Вспоминал персонажей, в нужный момент появлявшихся, и, также своевременно исчезавших, отыграв свои роли, словно по взмаху дирижерской палочки. Упоение доставляло ему, как покорно, не только простые люди и подчиненные, незримо для себя, выполняли то, что он им предначертал, но и старшие, убеленные сединами офицеры, неосознанно совершали действия, прописанные для них в его сценарии. Ганс сталкивал лбами, вынуждал вступать в коалиции, ссорил приятелей, объединял врагов. При этом, ни кому даже в голову прийти не могло, что за всем этим, стоит молодой майор! Все выглядело, как само собой происходящее. Все чаще в его голове крутился вопрос, который не давал покоя ни днем ни ночью: «Чем я не верховный правитель рейха? По интеллекту я, пока еще, не встречал себе равных! Все зримо или незримо для себя, выполняют мою волю! Разве не такой, как я, должен быть фюрером нации?! Но как же проявить себя так, чтобы высшие чины империи, за пределами нашего забытого всеми гарнизона, обратили на меня свой взор? Надо сделать что-то невообразимое»! - Даже сейчас, медленно и нудно обыгрывая полковника, эта мысль не покидала его.
А полковник, тем временем, наоборот, хотел, чтобы это публичное унижение поскорее закончилось, понимая, что ему не избежать очередного проигрыша. Он хотел скорее очутиться в своем уютном доме, защищенным со всех сторон высоким забором, где его облепят любящие дочери и жена. Еще не успев скинуть свой черный кожаный плащ, пропахнувший адской работой, дети облепят отца и начнут хвастаться своими дневными успехами. Дочери всегда ждали, когда откроется уличная калитка и папа войдет во двор, чтобы тут же, громко крича, наперегонки бежать к входной двери. Затем появится улыбающаяся жена, и все заботы уйдут на второй план. Что может быть лучше семейного счастья?! «Скорей бы уже война закончилась, чтобы прекратились эти грязные приказы, эта тяжелая рутина. Планы по утилизации, пусть недолюдей, но все же… Чтоб наступила уже полная идиллия в империи! Вот тогда, с чувством выполненного долга, можно будет полностью посвятить свою жизнь семье»! - Об этом мечтал пожилой полковник, проигрывая очередную партию в шахматы молодому выскочке.
... ... ... ... ...
Лагерный гарнизон был замкнут в себе. Каких-то более-менее значимых или интересных событий почти не происходило. Развлечением для офицеров были пятничные посиделки в клубе, где все разговоры, так или иначе, крутились вокруг работы. И главной темой всегда были разговоры о безуспешных попытках стравить узников двух бараков. Неудачи в этом вопросе очень сильно било по самолюбию сверхлюдей, которые никак не могли подобрать ключи к сердцам дикарей, и заставить выполнять свою волю! Такая наглость недолюдям была не позволительна! Поэтому нить разговора об очередных безуспешных попытках, постоянно перебивала остальные темы. «Мы две недели одних кормили водой и стухшими продуктами, а другим давали усиленный паек, так они стали украдкой подкармливать соседей на прогулке, недоедая сами и, рискуя получить палками по спинам! У меня иссякает фантазия, что еще можно предпринять»?! – сокрушались одни. «А мы демонстративно жгли всю неделю заключенных только из одного барака, так вторые начали бунтовать, предлагая свои кандидатуры, чтоб спасти соплеменников»! – Сетовали другие.
