Я родился 24 февраля 1971 года. День рождения всегда был желанным и долгожданным праздником: подарки, вкусняшки, гости. Бывают дни рождения, которые проходят незаметно, а бывают такие, которые запоминаются на всю жизнь. Таким был день моего одиннадцатилетия. Мы жили в деревне, и на парк аттракционов рассчитывать не приходилось. Если не считать местом развлечений школу, то оставались еще две точки: сельский клуб, в котором находилась библиотека, и магазин. А план развлечений был всегда один: после того, как сделаны домашние задания, то есть вечером, мы шли в магазин за хлебом, хлебовозка всегда приезжала вечером. Из магазина все шли в библиотеку, нет, не читать, а в основном разглядывать картинки в журналах и валять дурака со своими одноклассниками.
В свой одиннадцатый День рождения я проснулся в хорошем настроении. Вчерашний инцидент растворился в здоровом сне и улетучился из памяти. Впереди поздравления, подарки, одним словом, красота. Хотя, несколько слов о том, что случилось на закате 23 февраля все-таки надо.
День Советской Армии и Военно-Морского Флота чтился каждым мужчиной, точнее всем мужским населением страны, и теми, кто уже служил, и теми, кто в будущем станет защитником Отечества. Мой отчим в армии был связистом, младшим сержантом, командиром отделения, поэтому часто рассказывал мне различные армейские истории. Как ни странно, но больше всего мне запомнилось, что у них в армии был буфет, а там всегда продавалось печенье и сгущенное молоко. Таким образом никаких опасений служба в армии у меня не вызывала.
Короче говоря, 23 февраля «батя – загудел». Он пошел к куму, потом с кумом они пошли к другому куму, и там задержались до позна. Сестра, Зина, уже спала, на тот момент она была первоклашкой, а мама сидела в зале возле телевизора и плакала. Я пытался ее успокоить, но она гладила меня по голове и говорила:
- Сыночек, не переживай, все хорошо. Иди ложись спать, завтра в школу.
Для меня чужие слезы это как лук без кожуры, всегда вызывают свои собственные. Я всегда был ранимым человеком и когда видел чью-то боль или страдание или просто человеческую несправедливость, то всплакнуть ля меня было пару пустяков. Глаза мгновенно стали мокрыми, и я, всхлипывая я успокаивал маму:
- Мама, не плачь. Успокойся. Папа скоро придет. Я еще с тобой немножко посижу.
Я был зол на отчима, ибо знал, что мама плачет из-за него, вернее из-за его долгого отсутствия. Она переживала, что он опять придет пьяным, а пьяниц мама терпеть не могла, и на это были свои причины. Как-нибудь я вам об этом расскажу.