Это был самый счастливый, самый удивительный и самый досадный случай в моей молодости.     
   
   Я участвовал в небольшой экспедиции по изучению флоры Крыма. На турбазу "Юность" в Алушту приехал заблаговременно. Два дня было выделено на организацию всего необходимого, а дальше - увлекательное путешествие: двухнедельный поход по горным тропам с ночёвками в палатках, легендами у костра, пропахшее дымком варево, гербарии и другие радостные тяготы кочевой жизни.     
   
   Августовское солнце, будто прощаясь с летом, немилосердно распекало всё, что под ним. Даже в тени было душно и не слышно морской прохлады. В десяти шагах от пляжа прохладный морской бриз превращался в горячий ветер пустыни.     Второй день моих хлопот выдался таким же ясным и жарким. Ни единого облачка на выгоревшем от зноя сизовато-голубом небе.     

   С делами я управился к полудню и решил ознакомиться с окрестностями.   Взгляду со стороны пляжа открывалась грандиозная картина: семиэтажное здание турбазы с широкими лоджиями и огромными, открытыми к морю окнами, было не больше спичечного коробка. Гигантским амфитеатром за ним толпятся округлые, поросшие густой растительностью древние горы. Выглядывая друг из-за друга, молчаливые великаны тысячелетиями с нескрываемым любопытством наблюдают за деяниями людей.     

   Справа по предгорью курчавится светло-зелеными рядами посаженный людьми молодой сосенник, а левее и ближе к морю белеет узкой полосой длинный камень, за которым до бесконечности сияет водная гладь моря. В послеполуденную пору она весело пляшет мелкими блестками, серебрясь до самого края, до слепящего зыбкого горизонта. А горы, точно высматривая кого-то, угрюмо громоздятся, круто нависая из-под белёсой голубизны и, подступают так близко, что, кажется, можно до них дотянуться рукой.     

   Окрыленный такой близостью гор и тем, что до вечера ещё далеко, я начал пробираться всё дальше по пологому склону предгорья, петляя между цепкими кустами терновника в надежде увидеть горы поближе. Но самодовлеющие великаны неуклонно отдалялись с каждым шагом, а жара досаждала все сильней. Не спасал и низкорослый густой кустарник. Каменистая почва дышала жаром. Слепящий зной и слезы выедали глаза, и даже трудно было дышать, хотя совсем недалеко искрится лучезарная прохлада. Там на пляжах загорают, купаются, веселятся - одним словом - развлекаются люди. И в хозяйственном дворе турбазы течёт своя жизнь: подъезжают груженые и отъезжают пустые грузовики. Из открытых настежь окон кухни, доносятся оклики и заливистый девичий смех работниц. Разрумянившиеся от горячей плиты, они трудятся, мечтают об отдыхе, но чему-то радуются, шутят, веселятся. Я же, называется, отдыхаю - загнал сам себя в это скалистое пекло и по собственной воле страдаю.     

   "Ох, несчастны мы люди всегда, в любое мгновение жизни и при любых обстоятельствах! Ибо когда желания рисуют нам идеал счастья, они, эти желания, сочетают наши нынешние обстоятельства с удовольствиями, нам сейчас недоступными. Но вот мы обрели эти удовольствия, а счастья не прибавилось, оно сменилось разочарованием, потому что изменились обстоятельства, а с ними и наши желания".    

   После такого неутешительного размышления, я решил вернуться назад к морю только не на пляж, где шум, гам и полно народу, а куда-нибудь подальше от сутолоки. Пробираясь к сосеннику я наткнулся на странный каменный уступ.