Г Л А В А   1

                               НОР - НАХИЧЕВАНЬ   1834 год

       Ранним морозным утром, когда оранжевое солнце едва показалось из-за горизонта и только осветило своими золотистыми лучами снежный покров монастыря, монах Симон вышел из теплой трапезной, где с ночи витал неповторимый аромат свежего хлеба. Дубовая, грубо отесанная дверь, с коваными навесами, предательски скрипнула под его рукой и тупо уперлась снаружи в быстро собравшийся сугроб переливающегося серебром рыхлого снега.

- Надо будет послать послушников, чтобы расчистили после ночного снегопада дорожки в храм. – Подумал про себя монах и плотно прикрыл за собой дверь.

   Иеромонах Симон более пятидесяти лет служил Господу в армянском монастыре Сурб-Хач, в том, что на Дону, и даже считался одним из его создателей. Именно тогда, в самом начале 80-х годов 18 века, когда на этом месте простиралось чистое поле, его больного и слабого подобрали переселенные из Крыма армяне-христиане. Они вылечили, выходили незнакомого юношу, позже обучили своему языку и дали приют на всю оставшуюся жизнь. С тех пор Симон ни разу не покидал стен обители. Прошло много лет, сменилось несколько настоятелей монастыря, практически не осталось тех братьев, кто помнил, при каких обстоятельствах он здесь появился, кроме, пожалуй, его самого.

     Выйдя из трапезной, он пошел по глубокому хрустящему снегу, опираясь на длинный посох к главной церкви обители, чтобы встретиться с недавно назначенным новым архимандритом. За прошедший год, с момента назначения священника на эту должность, у Симона не было возможности пообщаться с ним откровенно, да и не был он любителем раскрывать свою душу даже перед духовными отцами. Но сейчас, когда прожитая жизнь осталась позади, настал тот час, когда нужно было кому-то довериться и посвятить в ту сокровенную тайну, хранителем которой он, монах Симон, являлся много лет. Ступив на крыльцо, он толкнул тяжелую, сбитую из крепких толстых сосновых досок дверь, и сразу оказался в сумеречных сенях, пахнувших влажным деревом от свежевымытого пола. За столом, при свете толстой свечи сидел келейник архимандрита, недавний послушник по имени Баграт. Он сосредоточенно, вытянув трубочкой губы, затачивал ножом гусиные перья и складывал рядом, слева о себя. Увидев старца, он вскочил с места, едва не уронив стул. В монастыре Симон не дослужился до особо высокого положения, а всего лишь исполнял обязанности эконома, отвечая при этом за хозяйственную деятельность, но в силу почтенного возраста и заслуг вызывал у всей братии должное уважение.

- Спасайся, брат. – Произнес Симон традиционное монастырское приветствие и трижды перекрестился, склонив голову.

- Спаси, Господи. – Ответил келейник и, нащупав рукой стул, отодвинул его ближе к стене. – Его высокопреподобие ждет вас, отец Симон.

    Он пропустил старика в покои настоятеля и закрыл за ним дверь.

Архимандрит Арутюн Аламдарян был назначен настоятелем монастыря всего год назад. Незадолго до этого он вообще вел мирской образ жизни и преподавал в Тифлисе армянскую словесность и закон Божий. Только четыре года назад, по неизвестным никому причинам, он принял постриг в Эчмиадзине и до этого назначения был викарием в Закавказской армянской епархии. Однако, находясь в монастыре, он по привычке, а, может быть, по зову души продолжал заниматься науками и обучением грамоте детей бедных прихожан.

   Симон переступил порог кельи и осмотрелся. Узкие переплеты оконных рам, слабо пропускали дневной свет, поэтому в помещении царил полумрак. Большая лампада, заправленная растительным маслом, подвешенная к потолку на трех посеребренных цепях, освещала единственный в храме образ Богоматери и высеченный в камне контур Святого Креста.