Сумма была небольшая, да и попались ребята в первый раз, поэтому суд дал им всего по полтора года. Если до этого у Сергея иногда ещё возникали сомнения на свой счёт, то в колонии ему быстро и доходчиво объяснили, кто он по жизни. Спустя год из колонии Сергей забирал с собой пару перстеньков, множество полезных знакомств и навыков, чёткое понимание преступной иерархии и своего места в жизни.

     Со всем этим багажом он и вышел на волю, где опробовал, а затем и отточил новоприобретённые знания. Оказалось, что имея нужные знакомства и знания, деньги зарабатывать совсем не трудно и даже весело. Сергей больше не считался с мнением социума, он был сформировавшимся, ни от кого не зависящей личностью. Более того, он презирал живущих по закону и работающих за копейки людей. Называл их овцами, терпилами или лохами и не считал зазорным, при необходимости, стащить с одного из лохов дублёнку. Но одиночество, чувство собственной неполноценности, беззвучно, изо дня в день, всё же терзали Сергея. И только в мутном веселии алкоголя он мог жить, не испытывая страданий. Вскоре алкоголь сменился наркотиками. В свои семнадцать лет Сергей запросто мог окончательно старчаться и незаметно сдохнуть в каком-нибудь из шалманов. К этому шло. Но на этот раз суд и последующее заключение — стали спасительными…

     Спустя три года Сергей вновь выходил на волю с багажом из татуировки в виде паука, раскинувшего свою сеть на плече, куполов на груди и ещё нескольких перстеньков, но с желанием отойти от преступной жизни и покончить с зависимостями. По совету одного из тюремных знакомых он отправился в Казахстан в монастырь, где якобы помогали таким, как Сергей — бродягам — обрести покой и Бога. Два месяца он работал в монастыре, который по факту был обычной фермой, находящейся неподалеку от старой казацкой часовни, где после рабочего дня и молились бедолаги. Но в степи тоже есть бродяги, и один из них, Колёк, предложил уже уставшему от тяжёлой работы и скотской жизни Сергею раскумариться. Уже через пару дней он вместе со старинным колоколом с часовни пропал из монастыря. И теперь уже с новым кентюриком колобродил не на Урале, а на границе Казахстана и России.

     Восемь лет прошло с тех пор, как он со своими школьными друзьями, такими же, как и он, затравленными пацанами, не осознавая суровости законов, подломил школьный буфет. Половину из этих восьми лет Сергей провёл за колючкой, вторую половину в мутном мареве алкоголя и наркотиков. Теперь он уже не обносил буфеты, а специализировался исключительно на квартирах, и сейчас, впервые с тех времён, в чужой квартире с повисшими на руках операми, хрипя, словно висельник, с ненавистью вспоминал тот буфет и учительницу биологии Галину Николаевну и про себя проклинал её и в душе клялся: во что бы то ни стало придушить гадюку.

     В этот раз Сергей выходил спустя пять лет и снова с багажом из перстеньков, куполов и прочих не дешёвых украшений, но и взамен пришлось оставить половину зубов. Годы ширева и годы заключения давали о себе знать. В двадцать семь лет Сергей считал, что жизнь уже подходит к концу и жил как никогда ранее, отчаянно. Колёк с удовольствием составлял ему компанию. И уже скоро они вместе уехали бы за решётку, но за день до кражи компьютеров, Сергей на своей «Тайоте Марк 2», взял на абордаж Газельку. И Колёк отправился отдыхать на нарах один, а Сергей, весь переломанный и изрезанный, остался, и в протяжении следующих полутора лет, прикованный к больничной кровати, гадил под себя. И возможно, сгнил бы в собственных фекалиях, но участливая медсестра, Марина, не брезгуя испачкаться, внимательно ухаживала за подопечным. Сергей был не единственным, о ком она заботилась, но почему-то, каждую свободную минуту, Марина старалась проводить рядом с ним, с худым, голубоглазым, измалёванным татуировками мужчиной.