Глава 1. Тут вам будет и Вена, и Рим, и Париж!
В командировку, в белые ночи в Санкт-Петербург, поехал я неожиданно. И в какой раз уже убеждаюсь, что ничего случайного не бывает…
Стояло раннее утро. Когда я вошёл в своё купе, то сразу узнал в сухощавом седоватом мужчине, глядевшим в окно, нашего бывшего сотрудника – Анатолия Владиславовича Сурского. Двадцать четыре года отслужил он в Российской армии, ушел в отставку в звании подполковника и пять лет работал у нас – начальником отдела кадров. Многие наши сотрудники сожалели, что, ни с того ни с сего, Анатолий Владиславович сам уволился.
Судя по тотчас же появившейся у него улыбке, Анатолий Сурский был мне рад. Он сразу поднялся, широко развёл руки, и мы крепко поздоровались.
Разложив вещи и усевшись напротив него, я спросил:
– Ну как вы, Анатолий Владиславович, поживаете? Куда едите?
– Да всё хорошо у меня, Алёша, – откинувшись на спинку дивана, ответил он. – А еду сейчас я в старый Санкт-Петербург! Ведь это и застывшее в камне российское прошлое, и наше семейное предание. Пришло время, видно, мне увидеться и с тем, и с другим… Знаешь ли, есть у меня одна мечта – постоять на Аничковом мосту в белую ночь и посмотреть с него на все четыре стороны! Хочу я поклониться нашему старому дому, что стоит там же. И во всём старом Санкт-Петербурге есть много мест, о которых говорит наше семейное предание.
– А, что было у вас на Аничковом мосту? – ощутив приближение чего-то интересного, спросил я его.
– Мой прадед, как-то сказал, что Исаакиевский Собор, Зимний дворец и Адмиралтейство – это голова Санкт-Петербурга, а вот Аничков мост и всё, что с него можно увидеть на красно-гранитных набережных Фонтанки и на Невском проспекте – это его сердце! Именно с Аничкова моста, во время белых ночей, и начался наш род. Историческая его часть, конечно. Там жили мы в прежней России и мои предки, пока не начался во времени обратный отсчёт.
– Анатолий Владиславович, а вы расскажите мне, пожалуйста, всю вашу историю! – довольно настойчиво попросил я его. – Дорога у нас с вами длинная. Поговорить вы любите, за двоих. Ну, пожалуйста!
– Ну, хорошо, Алёша, расскажу. Да ещё и покажу! – подняв палец, ответил он.
Потом Анатолий Сурский достал свой портфель с полки, вынул из него видавший виды серый фотоальбом и, погладив его рукою, с расстановкою произнёс:
– Здесь, Алёша, собраны фотографии нашей семьи. Есть тут и подлинные раритеты. У всех дореволюционных карточек на обратной стороне нанесено фигурной вязью, печатным способом, имя фотографа, слова «Ст. Петербург», лучистая медаль, освещающая три фирменных логотипа, по-видимому, адрес фотосалона, пятизначный телефон и даты съёмки, вписанные от руки.
На первой странице фотоальбома стояла фотография старого Санкт-Петербурга.
– Вот мы видим перед собой дореволюционный мир, – сказал Анатолий Сурский. – Это здание Варшавского железнодорожного вокзала, с тем же самым ажурным стеклянным фасадом, что он имеет и сейчас. Вся площадь перед ним была покрыта ровной булыжною мостовой. Никаких оград тогда там не было.