BookBox

Самовыражение vs вдохновение в русской классической литературе

Русские писатели 19 века в своем творчестве подражали европейским авторам и учились у них. Вместе с тем они создали свой уникальный стиль, который удивлял последних. Изюминкой отечественной литературы золотого века является ее глубокий психологизм, который до сих пор интригует и волнует просвещенную Европу. Однако русские классики не стремились к самовыражению в общепринятом смысле этого слова. Историк литературы Ю. Лебедев утверждает, что они, находясь под сильнейшим воздействием православной традиции, напротив, стремились подавить свое «я», смещая акцент с личного, индивидуального начала на философию. По этой причине герои лучших классических произведений постоянно находятся в духовном поиске и почти никогда не находят ответы на гамлетовские вопросы о смысле бытия.
Вообще, русские писатели (и особенно, – поэты) рассматривали свое литературное творчество не как способ самовыражения, а как служение. Об этом, например, писал Пушкин, когда сравнивал поэта с библейским пророком. Примерно так же относились к своему таланту Тургенев, Гоголь, Островский, Толстой, Достоевский, Чехов… Они искренно верили, что их произведения принесут пользу людям – изменят их отношение к жизни, помогут им стать лучше, пробудят их нравственные силы для полезной общественной деятельности. В отличие от европейских авторов, русские классики в своем большинстве даже не пытались развлечь публику и не задавались целью разбогатеть пером. Их окрыляла мысль о таинственном, мистическом вдохновении, которое они воспринимали как Божий дар. Отсюда – акцент на нравственные проблемы жизни вообще и героев – в частности (в ущерб интригам, приключениям, эффектным сюжетным поворотам, которыми так богата западноевропейская литература).
Значит ли это, что западная классика уступает русской по глубине мировосприятия, рефлексии и драматизму? Разумеется, нет: один Шекспир с его лихо закрученной фабулой поражает житейской мудростью, широтой ума и философским взглядом на судьбу человека в этом несовершенном мире. Просто нашу золотую прозу и поэзию отличают необычайная духовная умиротворенность (это парадоксальным образом касается даже гротескных произведений Гоголя и нервных шедевров Достоевского), которая пленяет европейского читателя, привыкшего к экшену, органично вплетенному в философскую ткань жизни.