BookBox

Автор двух поэтических книг: Сок Рубина (Москва 2009) Хризантема (Москва 2014) . . . "Дмитрий Подгорнов живет в Калязине. Это город маленький, стоит на большой воде Волги и нескольких ее местных притоков. Окружен лесами, грибными и ягодными. Частично истерзан большевиками, частично ими затоплен, частично - и это, возможно, печальней всего - застроен стандартными блочными пятиэтажками низкого качества. Лето короткое, холодноватое, зима бесконечная, черная, изматывающая и стужей, и оттепелями. Еще Калязин – город древний, ему под тысячу лет, а история, как известно, никуда не девается. Она оседает на камни, пропитывает атмосферу, попадает в кровь жителей, даже если они не замечают этого. Покровитель города, преподобный Макарий, сегодня здесь так же подлинен, как 500 лет назад – и как все эти 500 лет с его рождения, все равно, ходил он по этим улицам вживе, или духом. Реальность бытовая и реальность историческая существуют по отдельности и помещают сознание человека, вглядывающегося в мир и в собственную душу, в двойное пространство. Одни тяготеют к тому, что выглядит злободневным, к сиюминутному, другие – к сопротивляющемуся переменам времени, к традиционному, например, к церкви. Есть такие, кто пытается примирить одно с другим, но в результате становятся краеведами, архивистами, а то и пристращаются к алкоголю, который, как известно, может соединить в себе любые и сколько угодно реальностей. Поэт, принадлежа определенному месту и своей эпохе, пребывает при этом в особом их измерении. Хотя Петербург или Москву, возникающие из стихов Пушкина, не спутаешь ни с какими городами, а александровский или николаевский век ни с каким другим периодом, мы отдаем себе отчет, что это не совсем то, что открывается в них взгляду обывателя. Это пространство и время поэта, он их единственный гражданин и властелин. В них нельзя укрыться от угроз общества и нападения стихий, но можно встречать эти угрозы и стихии преломленными в призме его поэзии, его творчества. Короче говоря, это некая резервная зона его обитания. У Дмитрия Подгорнова, по моему разумению, эта зона максимально удалена и от действительности бытовой, и от исторической. «То, что сводится к мысли, не часто похоже на правду, / вот и Волга под льдом здесь бывает не глубже Босфора». За его строчками встает фигура стихотворца, что-то постигшего и в богословии, и в теософии. Фигура, словно бы перенесенная в современный Калязин из символистического круга и поэтики 1900-х годов. Именно там следует искать корни его лексики, ритмов и стратегий. Услышав его стихи десять лет назад, я не поверил своим ушам. Он спрашивал моих советов, я пытался деликатно ввести его в русло поэзии, которую для простоты называют «современной». Это был подход неплодотворный, сейчас я в нем раскаиваюсь. Под непредвзятым углом зрения стихи суть вариации на темы природы, словаря, поэтической моды. Нынешняя поэзия пасется на множестве самых разных лужаек, утоляет жажду из самых разных источников. Почему бы ей не выбрать сферу обитания столетней давности? Если комната обставлена антикварной мебелью, совсем не обязательно жить в ней в прадедовском стиле. Подгорнов не эпигон, лишь время от времени в его строчках раздается звук, слишком уж открыто выдающий адрес заимствования у тех самых «декадентов». В целом же, это стихи конца ХХ – начала ХХI столетия, использующие лишь антураж, лишь образы предшественников, помещенные в современный контекст: «Средь богов, распятых психотропным льдом, / галогенно чистый, или лишь условный / образ Stabat Mater многим был знаком». Собственный голос Дмитрия Подгорнова бывает чист и исполнен печали, не требующей утешения: Поставь печать на этом бледном небе/ своей упрямой маленькой рукой,/ строкой, нашедшей жизнь в едином хлебе,/ такой безжизненной строкой." Анатолий Найман октябрь 2009 Предисловие к сборнику "Сок Рубина" (Москва 2009)