. - перекрикивая шум состава, заорал я.
         
               Мощный рывок. Разгон из последних сил. Отчаянный прыжок собаки... и у ног проводника шумно ухнул кудлатый клубок. Я поспешно захлопнул тяжелую дверь вагона.
               Перепуганный проводник, бросился из тамбура. Он с лязгом захлопнул за собой дверь переборки.
         
               Бедное животное тяжело дышало и дрожало всем телом. Незнакомый шум вагона: лязг сцепки, цокот и скрежет чугунных колёс на стрелках, грохот двери - ошеломили собаку.
               Я присел и обнял пушистое тёплое тело животного. В груди его ощутимо билось отважное сердце. Темно-карие глаза с благодарностью и нескрываемой тревогой смотрели умоляюще на меня, точно спрашивали:
               "Можно ли уповать, что опасность снова потерять друга миновала?"
         
               Я осторожно гладил могучую холку собаки. Сомнение: "мой ли это Барс" всё ещё не покидало меня. Я так давно его не видел. Очень часто вспоминал, каким заморышем нашёлся, как он рос, постепенно превращаясь, из беззащитного, беспомощного щенка в могучего, бесстрашного и грозного защитника своей конуры и той дачи, где мы зимовали… Вот и теперь, не смотря на сомнения, я прижимал его к себе всё крепче и думал: "Каких мытарств и приключений стоила ему эта встреча, и какой верностью обладает его благородное, преданное сердце!".
               Но как он нашёл меня в этом суетном, взвизгивающем, шумном городе, на вокзале? Здесь мы с ним ни разу не были. Это навсегда останется загадкой, ответ на которую знает один только он. Быть может это и к лучшему.
         
               Кобель доверчиво положил свою пушистую морду на мои колени и глубоко вздохнул. Какие ещё мысли роились в его голове? - не знаю, но я отчётливо увидел разорванное ухо. Шрам был давний. Мои сомнения окончательно развеялись. Это был мой Барс.
               - Но как он вырос! - удивлялся я, и тут же поклялся не разлучаться больше с ним никогда.