Встретишь на улице случайного ребенка и непременно спросишь: как зовут, сколько лет, кем станет, когда вырастет. Дальше этого как-то мысли и не идут. А себе почему-то подобные вопросы задаешь редко. Кем ты сам будешь, когда вырастет твой ребенок, когда родится еще один, когда твой ребенок заведет свою семью или уже его ребенок вырастет. Сколько тогда будет лет тебе, что ты успеешь за это время сделать?

Недавно я отмечала свой день рождения. Накануне было много чаяний, хотений, было много фантазий на тему – как же организовать для себя праздник: платье, каблучки, кафе, музыка, много цветов, танцы и веселье до рассвета. – Буквально до ощущения полета! И вот тот самый день – простуда, температура, ломота в спине, домашние бриджи, кухонное застолье… Вечером праздник спасали друзья, но температура не отпускала. На память – две мои сонных фото. Развеялась.
В тот самый день мне позвонил один хороший товарищ. Он долго и тепло поздравлял, фантазировал о цветущем будущем, делал принятые в этот день комплименты, а потом вдруг: «Ну, ты главное не грусти. Тебе всего 37, вот Пушкин, например, уже в твои годы – умер».

На какое-то мгновение я почувствовала дивную сопричастность с величием Пушкинского Гения, но величие развеялось тот час же. Мой поздравитель начал быстро ретироваться и стихийно упомянул еще про Лермонтова и Есенина, которые вообще мало куда дожили, но, конечно, много чего успели. Вот, мол, и тебе все в жизни еще предстоит, как-то неубедительно резюмировал мне мой приятель и тактично раскланялся. И почему-то в этот день я решила, что Пушкин – не мой поэт.

То ли дело – Бальзак! Не поэт, конечно, однако был повод ему это простить. Помню, накануне своего тридцатилетия, я почти две недели пребывала в состоянии глубокой подавленности, предвкушая, как, разменяв новый десяток, все очарование моей былой жизни в одно мгновение развеется словно сон. Тогда-то и явился мне он, Оноре де Бальзак с его романом «Тридцатилетняя женщина». Тогда он буквально спас, очаровав обещанием многих прелестей и буквально магической силы моего едва наступавшего возраста. Я с гордостью вступила в свое тридцатилетие и глубоко благодарила Бальзака – тонкого знатока женских душ, прощая даже разбитые судьбы его несчастных героинь. Но то – тридцать…

Сознаться, свои 37 я встретила пусть и с предвкушениями, но все же стоически. Без былых симптомов хандры и угнетенности. Мол, важна уже не цифра, а то, достаточно ли хорошо я сохранюсь к выпускному дочери или ко дню ее свадьбы. Где, конечно, хотелось бы, уж если не блистать, то хотя бы оказаться без температуры и без ломоты в спине.
Ей, между тем, вот-вот исполнится три. Меньше месяца, и можно предвкушать новое застолье. А пока… ловлю послевкусие от 37 и 37,5. Хотя начинали красиво. В этот день у меня даже гостила подруга, примчавшаяся украсить праздник.