Мало кто знает, что сегодня поэзия продолжает существовать, собирает аудитории поклонников и даже вносит нечто новое во вроде бы консервативную традицию. К примеру, возьмите жанр терапевтической поэзии, создателем которой является Лилия Паронян. Она выпускает сборники своего творчества и получает хорошие отзывы на свои стихи не только от простых читателей, но и от литературных критиков из тематических изданий. Разбираемся в том, что такое терапевтическая поэзия.

О себе для других

Терапевтическая поэзия, по словам Паронян, – это лирические произведения, которые отражают внутренний мир автора и касаются непростых тем, которые близки каждому из нас. Чтение подобных стихов и циклов стихов – возможность решить для себя какие-то сложные дилеммы и по крайней мере в определенной степени вылечить душу. Литература для того и существует – чтобы нам становилось легче. В частности, об этом новое издание Лилии – сборник стихов "Человек мира"(16+). В аннотации говорится о том, что поэзия автора медитативна, пронзительная, в то же время нежна и откровенна. Кто-то найдет здесь схожее экзистенциальное восприятие мира, другие просто лягут на курс философии Паронян. Читатели уверены, что ее творчество никого не оставляет равнодушным из-за своей универсальности. Отсюда и название книги – “Человек мира”. И. разумеется, это Лилия пишет о себе самой.

Литературоведы отмечают в стихах автора наличие сложных метафор и неожиданных сравнений. Именно поэтому читать произведения Паронян стоит, по их словам, не вскользь, а максимально внимательно, подыскивая скрытые смыслы. Основная цель этих стихотворений – разобраться в себе, найти свое место в мире, дать возможность себе и другим исцелить душу.

Ну и, разумеется, и на 100% женские стихи, которые нацелены на осмысление роли женщины как источника красоты. Но внутренние томления и сомнения души, которые широко отражены в “Человеке мира”, будут понятны не только представительницам прекрасного пола. Мужчинам это также должно быть интересно, уверена Паронян. Более того, она призывает обратить внимание на собственное творчество и подросток, поскольку влияние детства и вообще периода становления человека очень влияет на то, о чем пишет Лилия. Это один из краеугольных камней ее стиля и творчества.

В своих стихах Паронян описывает себя, но многие читателя узнают и собственные истории в этом сборники современной поэзии.

Поэзия — это древнейшая форма искусства, которая на протяжении веков играла важную роль в человеческой культуре и самовыражении. В XXI веке, несмотря на технологический прогресс и изменение приоритетов в обществе, поэзия продолжает оставаться актуальной и значимой. Ее роль в современном мире не только сохраняется, но и приобретает новые оттенки и значения.

Поэзия как способ самовыражения

В современном обществе, где информация и события меняются с невероятной скоростью, поэзия предоставляет уникальную возможность для самовыражения. Она позволяет людям делиться своими мыслями, чувствами и переживаниями, создавая пространство для рефлексии и осмысления. Стихи могут передавать глубокие эмоции и сложные идеи, которые трудно выразить прозой.

Поэты, такие как Лилия Паронян, создают произведения, которые резонируют с читателями, помогая им находить отклик в своих сердцах и умах. В условиях современного информационного шума, поэзия становится островком тишины и размышлений, где каждый может найти что-то свое.

Влияние поэзии на общество

Поэзия оказывает значительное влияние на общество, помогая формировать культурные и социальные нормы. Она может стать мощным инструментом для обсуждения важных вопросов, таких как социальная справедливость, права человека, экология и многие другие. Стихи способны вдохновлять на перемены, пробуждать сознание и мотивировать к действиям.

В последние годы наблюдается рост интереса к поэзии, особенно среди молодежи. Социальные сети и интернет-платформы предоставляют новые возможности для поэтов делиться своим творчеством с широкой аудиторией. Это приводит к возникновению новых форм и жанров поэзии, адаптированных к современным условиям. Примером может служить сборник стихов "Человек мира", в котором собраны медитативные поэтические произведения.

Терапевтическая роль поэзии

Поэзия также играет важную терапевтическую роль в жизни людей. Она может служить средством эмоциональной разрядки и самопознания. Чтение и написание стихов помогают справляться с тревогой, стрессом и депрессией, позволяя выразить и осмыслить внутренние конфликты и переживания.

Многие психологи и терапевты используют поэзию в своей практике, признавая ее лечебный потенциал. Поэзия помогает людям лучше понять свои чувства и найти слова для их выражения, что способствует улучшению психического здоровья и общего благополучия.

Поэзия и образование

В системе образования поэзия играет важную роль в развитии языковых и коммуникативных навыков. Изучение поэзии развивает у студентов способность к анализу, критическому мышлению и творческому самовыражению. Чтение и интерпретация стихов способствуют улучшению понимания языка и его возможностей.

Включение поэзии в учебные программы помогает студентам лучше понять культурное и историческое наследие, а также развивать эмпатию и эмоциональный интеллект. Поэзия учит слушать и понимать друг друга, что особенно важно в современном мультикультурном обществе.

Роль поэзии в цифровую эпоху

В 21 веке поэзия активно развивается в цифровом пространстве. Интернет и социальные сети предоставляют новые платформы для поэтов, где они могут публиковать свои произведения и взаимодействовать с аудиторией. Многие интернет-платформы способствуют распространению поэзии и ее популяризации среди молодежи.

Цифровая эпоха также открывает новые формы для поэтического творчества, такие как видеопоэзия и мультимедийные проекты. Это позволяет поэтам экспериментировать с визуальными и звуковыми элементами, создавая уникальные произведения, которые невозможно было бы реализовать в традиционных формах.

Это был очень интересный опыт. Терапевтическая поэзия. Я вдумчиво читала каждую строчку и многое мне откликнулось в душе. Одним словом, эмоций от прочтения было много. Я люблю такие стихи. Над которыми надо размышлять. Не просто словить рифму, а где каждое слово на своём месте. Так называемая, медитативная поэзия. Словно песня, разливающаяся по всему телу.

Здесь поднимаются такие темы, как самопознание, свобода, поиск внутреннего баланса, материальное и духовное, любовь и многие другие экзестенциальные вопросы.

Мне захотелось прочитать вам стих, который меня тронул. Надеюсь, что вы тоже это почувствуете.

Автор пишет о своём внутреннем мире, о своих мыслях, философствует и исследует этот мир через призму собственного «Я». Я люблю думающих людей, которые углубляются в психологию людей. Эти стихи — поток сознания автора, где она рефлексирует и извлекает уроки из жизненных ситуаций. Если вы любите необычную мультижанровую поэзию, где предстоит читать смысл между строк, то этот сборник вам будет актуален.

Лилия Паронян – оригинальная, самобытная современная поэтесса. Её лирика запоминается интимностью и философской глубиной, простотой и сложностью, оригинальным стилем и неожиданными признаниями. Поэзию Паронян отличает терапевтическая направленность: несмотря на эмоциональный тон и темпераментный язык, стихи производят успокаивающий эффект на современного читателя. В них много личных переживаний, волнующих воспоминаний, трепетных признаний любимым людям и, наконец, тонкой, обострённой рефлексии над своим внутренним «я». Лирическая героиня наверняка близка многим любителям хорошей серьёзной поэзии. Она живёт такой насыщенной, интенсивной внутренней жизнью, что каждый читатель обязательно найдёт в ней что-то своё.

Стихотворный сборник «Человек мира» — это последовательное раскрытие поэтессой своего душевного мира. Красной нитью через него проходит тема самоидентификации героини. Она не всегда удачно, однако с завидной настойчивостью и последовательностью утверждает (в первую очередь — самой себе) значимость своего «я» («Как-то я решила быть посредником…», «Когда-то я была ребёнком…», «Я…»). Её душа осознаёт право быть собой («Вина»), её главное желание — быть свободной, независимой, смелой («Каким ты пробуждаешься каждое утро?..»).

Автор упорно ищет внутренний стержень, пытаясь сформировать в себе новую личность («Границы», «Путешествие длиною в жизнь»). Она не ограничивается внутренним самоутверждением, но стремится показать своё «я» перед всем миром и призывает к тому же читателей («Смело заявляйте о своих желаниях…»). Героиня всеми фибрами души стремится к счастью и пытается вывести его формулу. В конце концов она находит его в своём «я», которое и считает главным залогом успеха в жизни («Грусть…», «Я когда-то поставила себе цель миру доказать…», «Успех»). Главный способ самопознания героини — через литературное творчество («Немного иллюзий на время и фантазий…»). С помощью стихов она пытается не только заявить о себе миру («Я и мой путь!»), но и создать новую реальность – как для себя, так и для всего человечества («Стихи»). Так она рассчитывает сохранить свою индивидуальность в сумасшедшем круговороте современного общества, полного ненужной информации («Информация»). В противовес автоматизированному миру поэтесса придумала романтичный образ внутреннего микрокосма – в виде волшебной пещеры, которая находится в глубине её души и стала ей и домом, и семьей («Дом»).

Продолжая тему самоидентификации, героиня подбирает себе разные, часто противоречивые образы. Она предстаёт перед читателями то правительницей на троне («Трансформация»), то хрупкой, ранимой, нуждающейся в защите женщиной («Я зачастую обесцениваю саму себя…», «Было…»). Она видит себя и мамой («Я мама»), и суровой судьёй самой себе за то, что пренебрегла собой («Каково проснуться в один прекрасный день…»), и женщиной-загадкой («Я была такая, а теперь другая!..»). Лирическая героиня примеряет на себя характеристики животных – как хищных (уссурийского тигра, тигрицы – «Вот она – я в своей тени…», белого тигра, готового бороться за свою самобытность, – «Белый тигр»), так и безобидных (кошки – «Психология стиля», лани, которая не в силах порвать с болезненным прошлым, – «Ответственность»).

Но, несмотря на чувство самодостаточности, автор остаётся одинокой и называет одиночество своим единственным другом («Нервиоса!»). Вместе с тем она установила невидимую связь своей души с детьми, в которых находит утешение («В бесконечной бездне любви к моим детям…»). Однако, невзирая на клубок внутренних психологических противоречий, лирическая героиня принимает себя такой, какая она есть, – без оглядки на общественные стереотипы («Общественная красавица»). Лилия Паронян позиционирует себя как универсальную женщину мира. Она находит в себе русские, грузинские, армянские и даже испанские корни, которые подпитывают её космополитизм («Человек мира»).

Интимное, камерное мироощущение не мешает поэтессе сознавать себя частью Вселенной и жизни всего человечества («Земля», «Женщина», «Кто я?»). Более того, она ощущает себя причастной к вселенской скорби и боли («Спасение утопающих — дело рук самих утопающих»). Пытается наладить адекватный, конструктивный контакт с окружающими людьми («Вопросы»), несмотря на то, что пережила скорби и сталкивалась с предательством («Доверие…»). И пытается примириться с этим миром, который не только детдом, но и приют для человеческого сердца («Доверие…»).

Но вместе с тем лирическая героиня остаётся замкнутой в себе, ведя постоянный внутренний диалог с душой, призывая её начать новую жизнь («Проснись!»). Она находится в постоянном поиске, однако вполне уверена в себе и в правильности выбранного пути («Если… If… Si…»); рассчитывает избавиться от внутренних страхов, которые сковывают её личность («Выговор»); страстно жаждет психологической уверенности и самостоятельности («Каково это – жить свободно…»).

К интимной лирике примыкают стихотворения-воспоминания и посвящения родным, близким и любимым людям. Лилия Паронян посвятила проникновенное послание папе («Папа и моё прошлое»), в котором трогательно простилась с ним, попросила прощения и поблагодарила за то, что он в своё время верил в неё. Отныне ей придётся учиться жить одной, руководствуясь лишь воспоминаниями об отце. Этот горестный опыт научил автора беречь родных и побуждает искать с ними взаимопонимание, к чему она призывает и своих читателей («Будьте рядом со своими детьми…», «А вы всё ещё осуждаете в жизни близких…»). Более того — поэтесса научилась быть признательной семье за творческие вдохновения («Какое счастье – быть и осознавать…»). Так, она сочинила тёплое стихотворение-благодарность брату, которого называет своим единомышленником и ориентиром («Брат»). Поэтесса признаётся в любви к родному дому («К себе»), который является её музой, усладой и утешением.

Вместе с тем героиня не в силах подавить тоску по прошлому («Где же мой счастливый взор и влюблённый взгляд?..»). Она ностальгирует по своей юности и девичьим мечтам, но не впадает в депрессию из-за быстротечности времени. Семейная тема пробуждает в поэтессе родовую память («Турция»). Мысли об истории прошлых поколений порождают в ней вихрь противоречивых чувств. Она испытывает «страх и тревогу», думая о смерти, войнах, людской ненависти. Но этот негативный хаос тут же производит обратный эффект — даёт ей силы утвердить собственную «истинную личность» и «желанную людскую человечность».

Иные ощущения испытывает героиня при виде красивейшего португальского города Порту («Порту»). Она с упоением вдыхает «холодный океанский бриз» его улочек, любуется старинной архитектурой и с жадностью вслушивается в его «тихий шёпот». А солнечная Испания пробуждает в душе героини бурную радость и эйфорию жизни («Испания»). Она до того счастлива, что буквально «готова раствориться в массе свободных личностей». Солнце и морская гладь – стихии, где автор чувствует себя по-настоящему свободной, и она надеется, что это ощущение пьянящего счастья примирит её со всем миром.

Правда, ей это будет нелегко сделать: ведь она пережила полуголодное детство, конфликты, тяжёлую психологическую обстановку в семье («Помню…»). Но выстояла благодаря трудолюбию («Словно кошмарный сон, до сих пор меня преследует…») и стремится быть в единении с родными («Перемены»).

Лирику Паронян отличает глубокий психологизм. Поэтесса изучает своё глубинное сознание («Границы»), через воспоминания пытается постичь свою душу («Психология души»). Её героиня переживает отчаянную внутреннюю борьбу между эго и супер-эго («Сопротивление»), но в конце концов всё-таки находит внутренний компромисс через осмысление как своего, так и чужого опыта («Я предприняла спешно оборонительные меры…»).

Любовная лирика поэтессы запоминается сочными образами и метафорами. Она сравнивает это чувство то с праздничным тортом («Любовь…»), то с эпидемией в теле («Love?»), то с состоянием, близким к безумию («Для меня любовь не имеет цены…»). Как любая женщина, она жаждет настоящей, искренней, глубокой любви («Мой любимый мужчина»). Вопреки всем жизненным испытаниям, поэтесса верит в женское счастье («Женщине суждено быть счастливой!..», «Какая бы ты ни была, не спеши жизнь прожить…»). Она со страстной убеждённостью доказывает универсальную сущность женщины и её самодостаточность («Мир женщин», «Красота»).

Отдельного упоминания заслуживают философские стихотворения Лилии Паронян о жизни и её быстротечности («Миг», «Время», «Стоит нам найти, мы снова теряем!..»). Но краткость человеческого бытия не повергает автора в тоску или депрессию – напротив, она призывает читателей ценить время и изучать его («Наши года…», «Жизнь», «Чувство…»). Лирическая героиня воспринимает бытие как жизненный поток, в котором возможен переход от смерти к жизни через любовь («Жизнь – она повсюду!..», «Поражение!»).

Язык стихов Лилии Паронян многообразен и оригинален. В них встречаются:

медийная (коммуникация – «Со мною сложно просто дружить…», матрица – «Кто я?», информация, автоматизированный мир – «Информация», трансляция – «Ветер», таблоиды, вирус нейтралитет, военное положение – «Точка кипения!»), философская (предназначение, душа – «Когда-то я была ребёнком…», «Каково это – жить свободно…», сущность – «Я…», Вселенная – «Свобода…»), психологическая (глубинное осознание – «Границы», воспоминания, самовыражение – «Психология души», депрессия – «Стадии утраты», трансформация, внутренний мир – «Трансформация») лексика;
разговорные словечки (кишка тонка – «Я и мой путь!», репит – «Страх», побочка – «Таких, как я, в этом мире много…», коллапс, шокотерапия – «Мы перестали чувствовать наши стихии…»);
оригинальные эпитеты (шлейф чувств – «Чувство…», родовые сценарии – «Стихи», комфортное понимание – «Наш жизненный путь», я-телесное – «Та часть себя, которую мы так сильно осуждаем…», кожа бархатного качества – «Молодость», людская человечность – «Турция»).
Поэтесса не может обойти вниманием современное интернет-пространство, которое заполонило всё общество («Информация»). Её героиня вынуждена искать себя среди битов («Стихи»), хай-тека («Белый тигр»), мировой паутины («Если… If… Si…»).

Сборник «Человек мира» открывает читателям новые грани человеческого сознания, тонкие душевные струны женщины и глубинную философию бытия людей в этом несовершенном мире.

Рецензия Василия Геронимуса - кандидата филологических наук, члена Российского Союза профессиональных литераторов (РСПЛ), члена ЛИТО Московского Дома учёных, старшего научного сотрудника Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С. Пушкина, литературного критика «Печорин.нет» - на поэзию Лилии Паронян.

Яркие поэтические явления одним своим существованием подчас опровергают кажущиеся очевидности. Так, например, мы едва ли удивимся, если нам скажут, что поэт изображает либо себя и свои переживания, либо окружающий мир. Что здесь спорного?

Однако поэзия Лилии Паронян одним фактом своего существования опрокидывает приведенную банальность. Поэт пишет и о себе, и не о себе. Так, окружающий мир, подобно ожогу, воспринимаемому сверхчувствительной кожей, воздействует на душу поэта, и внешнее становится внутренним. Или, напротив, вопль, обращённый поэтом к Богу, исходя из глубин души, переходит в объективное измерение. Он раздаётся не только в душе поэта, но и в глухонемой вселенной.

Так, Паронян пишет (с. 7):

Моё высшее «я», тебе я благодарна
За руку поддержки и душевные прощения.

Факт идеального происхождения человека, который прозрачно угадывается между строк, так же прозрачно свидетельствует: перед нами не похвальба себе, а обращение к тому высшему «я», которое, в конечном счёте, является образом Абсолюта. Следовательно, перед нами как бы два «я». Одно в потенциале не чуждо самокритики и обращено к другому, высшему «я». И мы уже не можем упрощённо говорить, будто поэт изображает либо себя, либо окружающий мир. Он постоянно свидетельствует о себе как не о себе и об окружающем мире как о потоке бытия, к которому причастен каждый из нас – наделённый идеальным происхождением и чудесным даром речи.

Поэт пишет (с. 9):

Женщине суждено быть счастливой!
Она несёт красоту и любовь в этом мире!
Вибрируя на высоких частотах в унисон со Вселенной,
Женщина чувствами сотворит окружающий свой мир.

В представлении Паронян человек – это своего рода песчинка в таинственной вселенной, однако, эта песчинка, будучи частью целого, приобретает значение целого. Песчинка равна вселенной в том смысле, в каком, быть может, одна буква своим существованием подразумевает весь алфавит в том или ином языке.

Напрашивается на первый взгляд неожиданная параллель. Поэт одной из давно минувших эпох, Гавриил Державин, в оде «Бог» сказал: «Я царь, я раб, я червь, я Бог!». Как же так, неужто человек является одновременно предельно (беспредельно) крупной и предельно малой величиной? Наше логическое недоумение снимает сам поэт: «Во мне Себя изображаешь, / Как солнце в малой капле вод» – пишет Державин, свидетельствуя о том, как бесконечность может отражаться в предельно (или беспредельно?) малом зеркале.

В своей философской оде «Бог» Державин вторит Рене Декарту и его философии существования. К мудрости Декарта стихийно примыкает и наша современница – Лилия Паронян. Она пишет (с. 6):

Я часто в разговорах говорю про себя,
Про свою бесценную душу и любимое «Я».

Что ж, «Я» невозможно не любить, если за ним угадывается Абсолют.

Как говорил один интеллигентный знакомый рецензента, человек точной науки, «я» включает в себя и «не-я». Любопытно, что сказочное присловие «И я там был, и мёд я пил» подразумевает надёжность личного свидетельства о неких объективных предметах и явлениях.

Говорят, что новое – это хорошо забытое старое. И однако наша современница ни в коей мере не повторяет того, что уже известно человечеству. Так, в отличие от Державина с его мужественной поступью, Лилия Паронян прямо или косвенно подчёркивает свою женскую природу, женскую стихию. Примечательно не только прямое упоминание женщины в процитированном здесь стихотворении Паронян. Не менее примечательно и то, что сквозит между строк, становится для нас почти очевидным и не именуется. Женской натуре присущи, с одной стороны, повышенная эмоциональность, а с другой – умудрённая созерцательность. Вот что кардинально (а не только количественно!) отличает нашу современницу от старика Державина, при всей перекличке взаимно удалённых эпох.

Всегда верьте в невероятные случайности,
Запущенные механизмами в нашем сознании!
Подсознательно доверяйте любящему Создателю,
Служащему в бесконечности безоценочно для каждого!

– пишет Паронян (с. 184), внутренне противопоставляя свою миниатюрную эстетику монументальной эстетике Державина, маститого одописца.

При всей своей преемственности по отношению к прошлому, Лилия Паронян живёт и работает в современном контексте, который был неведом Державину, наследнику Декарта. Сегодня страдающее человечество изживает и, если так можно выразиться, доживает эпоху постмодернизма – эпоху тотального текста, который подчас больше автора.

Концепцию смерти автора провозгласил один из величайших идеологов постмодернизма Ролан Барт. Говоря кратко и упрощённо, учение Барта заключается в том, что вся мировая литература представляет собой гипертекст (или тотальный текст), который лишь варьируется разными авторами, но не создаётся заново. С означенной позиции, например, любое стихотворение Есенина о бойкой тройке есть имперсональное порождение простонародной стихии фольклора, где изначально обитают залихватская тройка или белая берёза… И Есенин не привносит в мир ничего нового, ничего своего. По логике Барта, если её приложить к классику, Есенин просто остроумный переписчик того, что было ведомо человечеству и без поэта-хулигана. Так ли это – иной вопрос.

Однако и самые яростные противники постмодернизма находятся в своего рода негативной зависимости от него. Отчётливой альтернативой ему (и его зеркальной противоположностью) становятся такие современные литературные явления, как новая искренность и женская поэзия.

Творчество Лилии Паронян является ярким образчиком новой искренности и женской поэзии. Говоря о нашей современнице, невозможно не вспомнить ещё один – и тоже чрезвычайно яркий – образец женской искренности в литературе. Речь идёт, разумеется, о Марии Башкирцевой; её авторству принадлежит скандально знаменитый в своей беспрецедентной открытости читателю «Дневник». «Чтоб быть современнику ясным, / Весь настежь распахнут поэт» – стихийно вторит Башкирцевой Анна Ахматова, которая, по всей вероятности, чудесно совпадает с Башкирцевой, а не воспроизводит её сознательно. Меж тем, Марина Цветаева числит себя литературной наследницей Башкирцевой, к которой относится с особым пиететом.

Практику лирического дневника вослед Марии Башкирцевой, создательнице «Дневника», осуществляет и наша современница Лилия Паронян. Об этом свидетельствует она сама (с. 4):

«Все мои стихи – это и поток сознания, и тайный дневник, и глубоко личные письма себе и любимым людям. В каждом из стихотворений я обострённо рефлексирую».

Лилия Паронян пишет белым стихом (стих без рифм), отказывается от выверенной силлабо-тоники в пользу повествовательной естественности. И всё же её строки приблизительно равной длины составляют строфы, хранящие культурную память о классическом стихе. Однако Лилия Паронян преодолевает или, во всяком случае, расширяет классический метр во имя непринуждённости и естественности, присущей дневнику.

Я счастлива жить в прекрасном моём теле –
женщины хрупкой, с любящим сердцем,

– пишет Паронян (с. 134), намеренно освобождая стих от риторически-книжного оформления.

Высшей естественности придерживалась и Башкирцева. Но сравнима ли с ней напрямую наша современница? Не будем поспешно зачислять Лилию Паронян в некий классически устоявшийся круг имён. Так, кардинальная (а не исключительно количественная!) разница между, например, Марией Башкирцевой и Лилией Паронян определяется эпохально. Между модернизмом и постмодернизмом, как по другому поводу выразился Пушкин, существует дьявольская разница! Ранние веянья модернизма, которые способствовали появлению на литературной сцене Марии Башкирцевой, знаменовали приход новой эпохи. Он был ознаменован в том числе – женской эмансипацией едва ли ни в старомодном тургеневском смысле.

И если модернизм направлен в будущее, то постмодернизм направлен вспять. Его высшая цель – ретроспективный обзор вышеупомянутого гипертекста, этого своеобразного порождения интеллектуальной деятельности Ролана Барта. Даже Лилия Паронян, наша современница, устремляясь от постмодернизма к новой искренности, перенимает от него умудрённую созерцательность.

Итак, константы жизнедеятельности Марии Башкирцевой – сверкающая новизна, вызов, эпатаж. Константы жизнедеятельности нашей современницы, прошедшей через постмодернизм, – страдальческая умудрённость, милосердие, тишина.

Это эпохальное различие двух имён проявляется в различии суждений Башкирцевой и нашей современницы на одну и ту же тему. Как читатель, может быть, уже догадался, речь идёт о любви – вечной теме.

Башкирцева пишет в своём «Дневнике»[1]:

«Для меня измена была бы ужасна. Очень немногие люди имеют счастье испытать настоящую любовь, которая не может прекратиться, хотя бы она и была взаимна. Вообще люди не способны испытывать такое цельное чувство, что-нибудь отвлекает их или мешает им, и они довольствуются обрывками чувств, которые меняются, вот почему многие пожимают плечами, когда при них говорят о вечной или неизменной любви, которая встречается очень редко».

Башкирцева высказывается в русле осколочной эстетики, в которой сквозит донжуанство. В диаметрально противоположном по смыслу, но эстетически сходном ключе высказывается о любви наша современница – Лилия Паронян. Она пишет (с. 120):

Для меня любовь не имеет цены и её невозможно
обменять на материальные вещи.
Любовь существует в нас без всяких зависимостей,
и она пропитана вся нашими ценностями.
Так что моя любовь на грани сумасшествия,
лишь отражение напротив моей смелости.
Я знаю! Я достойна лучшего в этом мире! И конечно,
самого любящего меня мужчины в этой жизни.

Если у Башкирцевой, которая творила в пору приближения декаданса, любовь неизбежно сопровождается случайностью и фрагментарностью (за которой, однако, угадывается вечность), то у нашей современницы любовь выступает как идеальное начало, как постоянная субстанция. Излому наступающего декаданса наша современница внутренне противопоставляет классическую обтекаемость как особое свойство любви. Она греет, но не сжигает…

Вот почему с любовью в творчестве Паронян прямо или косвенно связывается семейственность. Поэт пишет (с. 92):

Интуиция подсказывает: пора мне остановиться
И нужно обняться со всеми моими близкими.
Я снова в душе найду своё счастливое детство,
Что напомнит мне о быстротечности времени!

Вопреки расхожему утверждению, что любовная лирика удел холостяков, Паронян воспевает семейственность. Она связывается и с идеальным прошлым, и со свежестью бытия. Поэт пишет (с. 11):

Мой любимый сынок, будь просто счастлив,
Радуясь своей жизнью и своей реальностью.

Умственной изощрённости и сложности декаданса Лилия Паронян внутренне противопоставляет простодушие, которое современно и вечно.

В стихотворении «Личность» поэт пишет (с. 107):

Ребёнок маленький совсем беспомощен
И, как собачка, на цепь посажен.
Привязанность с детства его суть держит
В виде хозяев – его души создателей.

Поэт повествует не только о ребёнке, но и о человеке вообще, существующем один на один с глухонемой вселенной. Она подчас неуютна, мало обжита и, более того, внутренне враждебна человеку.

В принципе он обретает защиту под отчим кровом, но вместе с тем родительский надзор по-своему закрепощает дитя. Поэт продолжает:

В этой связи комочек маленький
Впитал с рождения и с молоком матери,
Что любая ситуация в этом огромном мире
Такова в природе, как трактуют его родители!
И он беззащитен в этих отношениях,
Отдавая любви всего себя в трениях.

В творчестве Лилии Паронян, при всём его многообразии, прослеживаются три сквозные темы, три константы: вселенная – семья – человек.

При своей преемственности по отношению к различным литературным явлениям прошлого, Паронян современна. Новизна её поэзии связана со стихией семейственности, которая всё же не была доминантой русской поэзии двух-трёх последних столетий.

Едва ли рецензент ошибётся, предположив, что всякий поэт желает взойти на Парнас и там навеки поселиться. Кого из поэтов не манит заоблачная вершина? Однако различные культурные эпохи в различной степени благоприятствуют (или не благоприятствуют) творчеству. Причудливо сменяют друг друга и различные читательские аудитории.

Так, в своё время Ахмадулина, Вознесенский и Евтушенко собирали стадионы, ныне поэзия уходит в уютную тишину библиотек. И вопрос не в том, явились ли поэты, которые талантливей кого-либо из названной триады. Знания о таланте или о поэте поменьше человечество вырабатывает десятилетиями и веками. Мы не можем сейчас с уверенностью говорить ни об упадке поэзии, ни о её подъёме.

Мы в состоянии лишь свидетельствовать, что по ряду сложно согласованных меж собой причин поэзия сегодня устремляется в камерный формат. Это не обязательно плохо. «Цель творчества самоотдача, / А не шумиха не успех», – когда-то сказал бессмертный Пастернак.

Литературный процесс сложен. Отсутствие сегодня общепризнанных величин, одной из которых в своё время была (и в общем остаётся) блистательная Ахмадулина, обусловлено различными причинами – в частности отсутствием единых и общепринятых критериев художественной ценности. В советскую эпоху мир литературы был простым и бинарным: существовало академическое искусство и существовало так называемое другое искусство. Едва ли будет натяжкой назвать его также левым искусством. Гениальным леваком, который в виде исключения был официально признан, являлся Владимир Маяковский. Помимо него официальную литературу составляли писатели академического толка к тому же наделённые незаурядными личными талантами – Горький, Фадеев Шолохов. Они были официальными классиками.

Разумеется, и советская литература была далеко не однородна. Однако в ней прослеживается простая бинарная тенденция. Сегодня же литературная карта страны и мира причудливо эклектична. Одни проповедуют постмодернизм с его ориентацией на литературную игру, другие, напротив, взывают к новой искренности, третьи зовут к чему-то ещё и вовсе небывалому. Однако нередко эта небывальщина таит за собой хорошо забытое старое – например, хорошо известный миру авангард. Четвёртые вдаются в радикальную заумь – возрождают обериутство. В современной литературе много путей-дорожек. Можно запутаться и заблудиться.

Однако Паронян, судя по её стихам не заблудится, поскольку она знает, куда идти и на что ориентироваться. Со своим обострённо ясным женским умом она следует узкой, но хорошо освещённой тропинкой. И не приходится сомневаться, что стихи Лилии Паронян найдут своего благодарного читателя.